Сразу в памяти всплыл эпизод, когда Белый сидел вот на этой скамейке и ждал Борьку, которому бросил вызов – из-за Алиски. Белый тогда встречался с ней, и вдруг на перемене увидел, как она с Борькой целуется. Прямо на глазах у всех. Ну, его и заело. Это он позже узнал, что Шустов хотел, чтобы его Ленка Серова приревновала, а тогда просто решил набить Борьке морду. Для профилактики. Рядом с Белым крутились Комар и Неделя.
– Трое на одного? – уточнил Борька, однако не дрогнул.
– Не обольщайся, – фыркнул Белый. – Один на один.
Уже тогда он понял, что Борька отсюда не уйдет, его отсюда только унесут. В общем, его настырность Сереге понравилась. Драка была недолгой, но результативной. Закончилась она фингалом под глазом Шустова и разбитой губой Белого. Разобравшись, парни залили все обиды пивом, а Кахобер Иванович расстроился. Они тогда спектакль ставили – «Трех мушкетеров».
«Хороши! Накануне спектакля! – бушевал классный руководитель, шевеля усами. – И как вы теперь играть будете? Атос с фиолетовым подтеком, а герцог Бэкингем с опухшей губой…»
– А помнишь, как Дондурей разорялась после той провальной игры? – напомнил Неделя, бесцеремонно влезая в Серегины мысли. – Ну, когда наши «Коням» проиграли, а ты побитый в школу пришел?
Белый помнил. Неделя во все горло орал кричалки, раздавая оплеухи направо и налево. Ему эта буза, затеянная фанатами «Коней», была по кайфу. Сереге приходилось труднее. Он сражался за себя и одновременно прикрывал Василису Остапченко. Она, конечно, знала приемчики из карате, но все же была девчонкой. Вот Серега и прозевал пару точных ударов противников. Физиономию ему тогда попортили, это да! Больше всего губе досталось. Серега тогда еще подумал: «Похоже, это моя ахиллесова пята!»
– Да, славные были годы! – мечтательно протянул Белый, обнимая приятеля за могучее плечо.
– Незабываемые, мой друг, – поддержал Неделя, но так и не раскололся.
Неказистый с виду Вовка Неделькин умел держать не только удар, но и данное им слово.
А в это время Ваня Волков сидел в классе.
У него был такой же задумчивый вид, как у роденовского «Мыслителя». Быть влюбленным в Аню Малышеву для него было естественным состоянием, но в последнее время с хохотушкой Анютой творилось что-то неладное. Она постоянно с ним спорила, огрызалась и дулась. Волков никак не мог понять, чем вызвана такая неприятная перемена, пока Борька Шустов ему не открыл глаза:
– Ты что, до сих пор не въехал?
– Нет.
