– Да тут неподалеку, к Неделе. Успеешь на свои стрелялки, – успокоил Комар.
Неделя открыл сразу. В школе он сегодня не появлялся, и прошел слух, что он приболел. Однако, глядя на Неделю, этого нельзя было сказать: его круглая, лоснящаяся физиономия излучала здоровье и что-то еще… определенно авантюрное.
– Сделал? – спросил Комар.
– А то. Во! – Неделя открыл дверцы шкафчика в коридоре.
– Еха-моха! – не удержался от восклицания Дэн, когда заглянул внутрь. – Мужики, да здесь же целый арсенал!
– Да уж! – торжествующе подтвердил Неделя. —
Долбанет так долбанет!
Это точно. Полки под завязку были заполнены китайской пиротехникой, особенно почитаемой в счастливые новогодние деньки. Правда, Комару эта идея пришла в голову, когда он вспомнил Борькин день рождения. Они тогда тоже салют в его честь устроили на пустыре.
– Мы с Неделей хотим устроить фейерверк на выпускной, – скромно, но с достоинством пояснил Виталик.
Ему даже денег потраченных было не жалко. А ведь он их, можно сказать, по крохам собирал. Иногда неправедным путем. Чего стоил случай, когда к нему домой заявилась Галька Крошкина, с виду вполне нормальная девчонка, и попросила Комара за тысячу рублей подпортить ей и без того неидеальное личико! А мотивировала она эту странную просьбу тем, что ей нужно наглядное доказательство, чтобы наказать одного парня. Логики Комар в этом не видел: если Крошкину обманул какой-то тип, то морду нужно бить тому парню, а не самой себе. Но девушка настаивала именно на своем варианте. Короче, Комар все сделал в лучшем виде и тысячу получил. А на другой день выяснилось, что Крошкина катит бочку на Лапушку. Типа он хотел ее изнасиловать, она сопротивлялась и получила синяк под глаз. Такой несправедливости Комар не смог снести и сразу наехал на Крошкину:
– Ты чё, Крошкина, мухоморов нажевалась, галлюцинируешь вживую? Ты на чё меня подбила?
– Отвали! – взорвалась с виду тихая Крошкина. – Ты свое получил и глуши мотор. Дальше я как-нибудь без малахольных обойдусь.
Больно было слышать Комару это обидное слово. Высокий, худой, он очень соответствовал нелицеприятному определению. Это Виталика еще больше заело.
– А вот я пойду и скажу Федору Степановичу, что это моя работа. Что это я тебя нечаянно дверью приложил.
Так он и сделал. А Галька от отчаяния, что ее грязные замыслы раскрыты, чуть не бросилась с крыши школы. У нее у самой крыша слегка поехала. Но все закончилось хеппи-эндом. Крошкину с крыши сняли (Сергей Белов снял – острый ум, стальные мышцы) и в больницу повезли мозги подлечить, а Лапушку оправдали по всем статьям. Дондурей перед ним публично извинялась на педсовете, так, во всяком случае, гласит еще одна школьная легенда.
