Снежные зимы и сырые весны делают их необходимой частью обмундирования русского солдата. В Вашингтоне был найден русский эмигрант, умевший делать валенки. Скоро было налажено их производство, и обувь тысячами пар отправлялась в Советский Союз.
С информацией происходило нечто подобное. Для русских не создавали препятствий. Уже после войны в конгрессе прошли слушания по количеству атомного материала, который Советский Союз смог вывезти за годы войны. Удалось установить, что в 1943 и 1944 годах СССР приобрел с помощью канадских и американских фирм 350 кг оксида урана, 360 кг нитрата урана и около 38 кг чистого урана. Виктор Кравченко, представитель советской Торговой комиссии, дезертировавший после войны, так говорил об этом: „Мы увезли в Советский Союз не только эту партию урана. Мы передали тонны материала, и не только самолетом. Мы использовали советские корабли, приходившие по ленд-лизу, а сам материал называли „сверхленд-лизом“. Никого не интересовало, что мы берем. Даже если бы мы погрузили на корабль статую Свободы, никто бы не обратил на это внимания. Я видел десятки раз, как загружали советские корабли, и знаю, о чем говорю“.
Более яркий пример привел в выступлении в конгрессе Джордж Рейси Джордан, занимавшийся связями американской армии с Торговой комиссией СССР. Он служил в Грейт-Фолз, штат Монтана, первом пункте воздушного маршрута, ведущего в Фэрбенкс на Аляске и в Сибирь. Майор Джордан взялся за работу серьезно и проверял весь багаж, не имевший дипломатической неприкосновенности. Его усердие вызвало угрозы советской стороны применить определенное давление, чтобы сместить его с поста. Ниже приведен фрагмент выступления Джордана.
„Однажды вечером русские, к моему удивлению, пригласили меня на обед. Было много водки. Так случилось, что я не пил в тот вечер. Они провозглашали тосты за Сталина, Молотова, Рузвельта и многих других. Я кое-что подозревал и поэтому предупредил служащих аэродрома известить меня в случае прилета самолета. Меня вызвали, и на аэродроме я нашел двоих вооруженных русских, охранявших чемоданы. Один из них не пропускал меня в самолет. Чемоданы были черного цвета, перевязаны шнурами, на узлах стояли печати красного цвета. Они заявили, что этот груз имеет дипломатический иммунитет, но я сказал, что не верю этому.
Я разорвал шнуры и открыл примерно треть чемоданов. Со мной был вооруженный солдат, чтобы показать русским, что у меня тоже была защита“.
