— Промокнете наскрозь — что намъ съ вами отъ барина будетъ?.. Хорошо, что спятъ, не знаютъ… Ужъ мы имъ не скажемъ!
Петровна, видя въ этотъ мѣсяцъ «нехозяйственность» Юліи Сергѣевны и замѣчая снисходительное отношеніе къ этому барина, стала обходиться съ барыней не то какъ съ маленькой, не то какъ съ блаженной.
— Вы взгляните, Петровна, — сказала Юлія, — какая красота! Небо-то какое изумительное!
— Какая тамъ красота! — отвѣтила Петровна. — Вотъ какъ достанется намъ отъ барина, такъ и будетъ красота… Не въ духѣ они… На скотницу очень разгнѣвались. Да и за дѣло… Ужъ и пробрали они ее!..
Юлія пошла скорѣе, а Петровна, прихрамывая, догоняла ее и продолжала:
— Баринъ еще до Пасхи писали, что пріѣдутъ, а она и пуда масла не накопила… Развѣ возможно? Ты, говоритъ, пудъ съ каждой коровы должна подать… И правильно! Распустилъ васъ, говоритъ, дяденька… Я, говоритъ, подтяну васъ…
Она еще долго говорила, но Юлія не слушала ее и торопилась домой.
* * *
Александръ Николаевичъ нашелъ жену на высокомъ крытомъ балконѣ, выходящемъ въ садъ.
Гроза была не долгая, но сильная, теплая, съ обильнымъ дождемъ и громкими раскатами. Теперь уже все смолкло и отдыхало.
Александръ Николаевичъ, съ припухшими отъ сна вѣками, — но свѣжій, весь въ свѣтломъ, весело подошелъ къ женѣ и сѣлъ рядомъ съ нею.
Подъ ихъ ногами разстилался цвѣтникъ, окаймленный густыми кустами сирени. Лиловыя и бѣлыя кисти цвѣтовъ и блестящіе упругіе листья сіяли; піоны тяжело свѣсили свои красныя растрепанныя головки и ярко блестѣли на своей темной зелени; розы только что распускались, но уже пропитывали весь воздухъ своимъ сладкимъ запахомъ. Цвѣтникъ точно ликовалъ послѣ теплаго ливня. Да и весь садъ, въ нарядѣ молодой сочной листвы, былъ особенно торжественно веселъ.
Александръ Николаевичъ взялъ руку жены и сказалъ:
— Какъ я выспался! Какъ отдохнулъ прекрасно!.. А ты? Не отдыхала?
— Нѣтъ…
— И будешь весь день кислая… Дорога всегда утомляетъ… Надо непремѣнно раздѣться и лечь въ постель… Только тогда и отдохнешь основательно. А потомъ ванна!
Юлія только улыбнулась ему. Они помолчали нѣсколько минутъ.
— Какъ хорошо! — сказалъ онъ. — Взгляни, Юля, какъ чудесенъ божій міръ, какое счастье смотритъ изъ каждаго листа, съ каждаго цвѣтка. А ты все о чемъ-то думаешь… Безъ меня здѣсь сидѣла сколько времени и все думала… И теперь молчишь… Ну о комъ, о чемъ ты думала, скажи…
Она ласково склонила ему голову на плечо и сказала:
— Я не умѣю разсказать… Но такъ много проходитъ въ головѣ разныхъ думъ.
