— Гора съ горой не сходится, а человѣкъ съ человѣкомъ сойдется, ѣдемъ къ тебѣ, хотимъ въ избу входить, а ты ужъ тутъ какъ тутъ и у воротъ стоишь! Здравствуй, дѣдушка Антипъ Яковличъ! Здоровъ ли сердцемъ?
Антипъ Яковлевъ встрѣтилъ гостей сурово.
— Здоровъ. Что мнѣ дѣлается! По кабакамъ и трактирамъ себя не изводимъ, такъ зачѣмъ хворать! сухо отвѣчалъ онъ.
— Ужъ будто умственный человѣкъ трактиромъ себя и известь можетъ! Поди ты…
— А то какъ же? Порядокъ извѣстный. Какіе столбы отъ виннаго малодушества свихивались.
— Трактиръ, дѣдушка, можетъ быть и для удовольствія сердца. Не все пьянство. Попилъ чайку и развеселилъ сердце, сказалъ кабатчикъ, вылѣзая изъ телѣжки и протягивая руку Антипу Яковлеву. — Впрочемъ, мы объ этомъ сейчасъ потолкуемъ, прибавилъ онъ.
— Да тутъ и толковать нечего. Только попусту.
— А ужъ будто попусту въ праздникъ-то и языкъ почесать нельзя? Былъ сейчасъ у старосты. Поклонился начальству, такъ думаю: какъ же это я обойду поклономъ такого уважаемаго христіанина, какъ Антипъ Яковличъ, коли ужъ я здѣсь въ деревнѣ! На-ка вотъ гостинчика. Кто чѣмъ, а кабатчикъ всегда водкой даритъ, потому ужъ такое его руководство.
Кабатчикъ полѣзъ въ телѣжку, вытащилъ оттуда бутылку и подалъ ее.
— Не надо мнѣ. Ну тебя… отстранилъ бутылку Антипъ Яковлевъ.
Кабатчикъ изумился.
— Да вѣдь я отъ чистаго сердца. На поклонъ… сказалъ онъ.
— Нечего мнѣ и кланяться. Не за что.
— Вотъ те здравствуй! Такая твердыня на деревнѣ живетъ, да ей не поклониться? А я и старухѣ твоей на поклонъ хочу фунтикъ кофейку.
— А ей-то ужъ не за что кланяться и подавно.
Кабатчикъ почесалъ затылокъ.
— Ой-ой, какой серьезный человѣкъ! пробормоталъ онъ.
— Не серьезный, а что жъ зря дары принимать! На свои купимъ.
— Да вѣдь чаемъ-то меня все-таки угощать будешь. Ты чай, а я вотъ водочки и твоей старухѣ кофейку…
— Не надо, не надо, ничего намъ не надо… опять повторилъ Антипъ Яковлевъ, а насчетъ чаю вопросъ оставилъ безъ отвѣта.
Кабатчикъ переминался съ ноги на ногу и спряталъ бутылку опять въ телѣжку.
— А я зачѣмъ къ тебѣ заѣхалъ-то? Во-первыхъ, поклониться, а во-вторыхъ, потолковать о дѣлѣ, сказалъ онъ, кивнулъ на скамейку у воротъ и спросилъ:- Присѣсть можно?
— Сдѣлай, братъ, одолженіе: на то поставлена. Объ чемъ бы только ты со мной потолковать хотѣлъ, желательно было знать?
— Дѣло обширное. Конечно, все это еще только у меня въ моемъ собственномъ головномъ воображеніи и желаю я, такъ сказать, съ тобой посовѣтоваться, потому ты старикъ вразумительный и все эдакое… И не думалъ я, признаться сказать, объ этомъ раньше, а ѣхалъ мимо и вижу на краю деревни мѣсто свободное…
