— Воръ у вора дубину укралъ… засмѣялся молодой человѣкъ.
— Именно… Да вотъ нониче былъ такой случай. Напился въ кабакѣ Иванъ Башковъ изъ Чумазова, а другой, тоже Иванъ, Иванъ Клюквинъ изъ Оглоблиной былъ тверезый и сталъ караулить его. Иванъ Башковъ вышелъ изъ кабака чуть не на карачкахъ. Иванъ Клюквинъ за нимъ. Башковъ по дорогѣ въ лѣскѣ свалялся и уснулъ. Клюквину этого только и надо. Сейчасъ съ него сапоги долой. Снялъ, да и не продалъ, а самъ ходитъ въ нихъ. Чудесно. Прошла недѣля. На Ивана Богослова напился Клюквинъ и свалился гдѣ-то. А Иванъ Башковъ еще только въ кабакъ идетъ и тверезый. Увидалъ… Видитъ, пьяный до безчувствія лежитъ. Подошелъ и снялъ съ Клюквина сапоги. Приноситъ домой, глядь — сапоги-то на Клювинѣ его, Башкова.
— Да откуда ты это все узналъ? Этого даже и узнать невозможно. Все это вздоръ.
— Ну, вотъ… Кабатчикъ сказывалъ. Вѣдь они передъ кабатчикомъ-то не стѣсняются. Ему всѣ ихъ дѣла извѣстны.
— Кто же это станетъ воровствомъ хоть бы и передъ кабатчикомъ похваляться!
— Здѣсь похваляются! Здѣсь прямо… Здѣсь безъ зазрѣнія совѣсти… Встрѣчаются двое къ примѣру… Сейчасъ такой разговоръ: «Много ли изъ Охлебышева-то лѣса деревъ уворовалъ?» — «Четыре дерева Богъ послалъ». — «Ну, а я шесть спроворилъ». Зимой только тѣмъ и занимаются, что воровскую порубку дѣлаютъ по лѣсамъ.
— Да вѣдь тамъ караульный.
— Что караульный! Караульный за десять рублей на своихъ харчахъ живетъ. Далъ ему на сороковку — онъ и не смотритъ, бери сколько хочешь, только не попадайся.
— Что-то ты ужъ очень странное разсказываешь, покачалъ головой молодой человѣкъ.
— Ничего нѣтъ страннаго, отвѣчалъ Миней. — Зимой изъ лѣса дрова воруютъ, а лѣтомъ сплавныя дрова. По пяти, по шести саженъ девятки по ночамъ натаскиваютъ и на дворѣ у себя складываютъ. Чуть барку разобьетъ — они опять тутъ какъ тутъ. Какъ воронье налетятъ. Нѣтъ, здѣсь мѣсто самое воровское. Тутъ только воровствомъ и живутъ. А то неурожай! Въ здѣшнихъ мѣстахъ для крестьянъ ни урожая, ни неурожая не бываетъ. Еще бабы сажаютъ себѣ цикорія да картошки самую малость. Ну, овсеца чуточку, сѣна покосятъ… Да что, объ этомъ и разговаривать не стоитъ! закончилъ Миней и махнулъ рукой.
Молодой человѣкъ помолчалъ, покачалъ головой и вошелъ въ калитку.
1893
