— Въ лучшемъ видѣ могу. Матрена! — закричалъ племянникъ, вынулъ изъ жилетнаго кармана рубль и вышелъ изъ комнаты отдавать приказъ кухаркѣ. Черезъ минуту онъ вернулся.
— Въ какомъ-же смыслѣ, тетенька, счастье-то? — спросилъ онъ, сѣвъ передъ теткой и закуривая отъ лампы папироску.
— Агничку Лукашину знаешь? — задала вопросъ тетка.
— Это городового-то дочку? Какъ-же не знать! Предметъ, о которомъ я вздыхалъ и даже стихи любовные ей писалъ, но возмечтали онѣ о своей красотѣ и приняли другой смыслъ послѣ своей гордости.
— Ну, а теперь она за тебя замужъ выйти желаетъ. Сама ко мнѣ пріѣзжала и говоритъ мнѣ: «такъ и такъ, Дарья Максимовна, устройте мнѣ это дѣло и предложите ему».
— Позвольте, тетенька… Да вѣдь она теперь съ этимъ самымъ генераломъ… съ его превосходительствомъ Анемподистомъ Валерьянычемъ… — замѣтилъ племянникъ.
— Ничего не обозначаетъ. Они и по сейчасъ душа въ душу живутъ. Генералъ наѣзжаетъ къ ней два, три раза въ недѣлю и недавно ей серьги — вотъ съ какими брилліантами подарилъ.
— Однако, если она и по сейчасъ у генерала въ воспитанницахъ и душа въ душу, то какъ-же я-то тутъ? — удивлялся племянникъ.
— А это ужъ ты самъ обмозговывай. На то у тебя царь въ головѣ. Да по моему тутъ и обмозговывать нечего, а прямо надо ѣхать къ этой Агничкѣ и сказать ей: «Вампиръ души моей, я весь твой».
— Но какъ-же генералъ-то-съ?
— Генералъ даже самъ образомъ благословлять желаетъ, отцомъ посаженнымъ вызывается быть, три тысячи рублей тебѣ въ руки сейчасъ послѣ вѣнца дать обѣщаетъ, — отвѣчала тетка.
— Ахъ, вотъ что! Вотъ въ какихъ смыслахъ!
Племянникъ сдвинулъ брови и почесалъ затылокъ. Произошла пауза. Тетка продолжала:
— А какая у нея квартирка-то! Я про Агнію Васильевну… Вѣдь какъ принцессу какую генералъ ее устроилъ. И будуаръ, и гостиная… Въ столовой такой буфетъ дубовый стоитъ, что на немъ на дверяхъ и рыбы, и птицы, и крокодилы висятъ, изъ дерева точеные… То-есть не крокодилы. А какъ ихъ… Ну, вотъ раки-то большіе бываютъ… Какъ они называются?
— Омары… — подсказалъ племянникъ.
— Да, да… Омары… Спальня — ума помраченье. Пещера эдакая изъ розовой шелковой матеріи сдѣлана, а въ пещерѣ-то ейная кровать стоитъ. Да вѣдь такая кровать, милый мой, что тронъ! А будуаръ голубой и въ немъ голубой фонарь горитъ. Ужъ я ахала, ахала, умилялась, умилялась! А Агничка мнѣ и говоритъ: «А вотъ этотъ будуаръ, коли будетъ онъ согласенъ»… То-есть ты-то это, про тебя-то это… «А вотъ этотъ голубой будуаръ ему подъ кабинетъ, если онъ будетъ согласенъ со мной перевѣнчаться. Голубой цвѣтъ даже ему, какъ мужчинѣ, больше къ лицу будетъ». Такъ вотъ…
