— Молодец мальчик! — кивнула головой Маргарита, — а что же говорит бабушка?
— Да госпожа советница рвет и мечет, а молодой барин и подавно, но только ничего не помогает. Господин коммерции советник не обращает на это никакого внимания. Мне думается, что сначала он совершенно не замечал, что чужой ребенок бегает там, где ему вовсе не полагается; он всегда так погружен в свои мысли, что другие люди вовсе не существуют для него на свете; когда же ему, наконец, втолковали это, то он сказал, что пусть ребенок играет, где хочет, двор достаточно велик; так и осталось. — Варвара вынула булавку из своего шейного платка и приколола отпоровшийся бант на платье молодой девушки, затем поправила ей кружева у ворота и провела обеими руками по слегка смявшейся шелковой юбке. — Так, теперь можно идти, — сказала она отступая, — то-то будут смотреть там, наверху; так неожиданно и прямо в большое общество.
Маргарита затрясла головой так, что локоны разлетелись во все стороны. С этим старая кухарка не согласилась; по ее словам, сегодня наверху было «особенно хорошо», а во время шампанского, вероятно, объявят о господине ландрате и «той из дворца».
— Красивая пара и большая честь для семьи, — закончила она свои рассказы, — конечно, я ничего не видела из этой прелести, сидя на кухне, но люди говорят так, а злые языки из зависти болтают тоже, что госпожа советница теперь, наверно, лопнет от гордости… Ох, уж эти сплетники!
С этими словами она взяла лампу, чтобы зажечь ее, но молодая девушка не захотела никакого освещения и, сказав, что будет ждать в темноте, взобралась на подоконник в столовой.
Она сидела там и думала. Старые часы своим медленным тиканием как бы успокаивали бурю, разбушевавшуюся в ее душе; озлобление Рейнгольда и высокомерие его и бабушки глубоко волновали ее, но она подавила это; нет, не следовало омрачать возвращение под отчий кров! Прочь неприятные впечатления! Вот, например, лицо прекрасной «дамы из дворца»; в нем не было ничего волнующего! Эта герцогская племянница с невыразимым спокойствием в лице и движениях была, вероятно, очень сдержанной и рассудительной или флегматичной натурой. Раньше почти не знали о существовании этой Элоизы фон Таубенек. Принц Людвиг занимал высокий военный пост, жил в Кобленце и только изредка приезжал к родному двору, так что его маленький замок Принценгоф многие годы стоял необитаемым.
Теперь он снова был обитаем, и тетя София много рассказывала в Берлине об этой перемене. Вдова принца Людвига была рада, что после смерти супруга могла приютиться хотя бы здесь, так как покойный почти не оставил капитала, а вдовья пенсия была не слишком-то велика. Однако, насколько было известно, герцогская чета очень тепло относилась к осиротевшей племяннице, и благодаря этому мать и дочь пользовались особыми привилегиями.
