Сабуров представлял из себя молодящегося старичка. Был небольшого роста, с брюшком и в парике; на рябоватом, обрюзглом лице красовались жиденькие бакены; ходил быстро, постоянно семеня ногами. Говорил всегда скороговоркой и не мог произносить буквы «р», заменяя ее буквой «л», отчего не раз происходили забавные недоразумения.
Например, отправясь в Москву для знакомства с состоянием московских театральных дел, а так же для знакомства с тамошними подчиненными, Сабуров посетил Малый театр, где подвизается русская драматическая труппа. Зайдя за кулисы он встретился с известным артистом Сергеем Васильевичем Васильевым, который в то время хворал и начинал постепенно терять зрение. После обмена приветствиями, Сабуров спрашивает его:
— Холошо ли все идет у вас? Что «Гляза»?
Васильев, полагая, что новому директору известна его болезнь глаз, почтительно ответил:
— Благодарю вас, ваше превосходительство… Не совсем-то хорошо: лечиться лечусь, а проку мало… продолжают болеть, и я с каждым днем убеждаюсь более и более, что скоро ослепну совсем…
— Я вас не понимаю, изумился директор, что вы такое говолите? Какие гляза?
— Мои-с… Вы изволили спросить про мои глаза, и я вам отвечаю, что они все еще не в порядке.
— Нет… нет… вы не поняли меня… Я вас сплясил, что «Гляза»?.. «Гляза», новая пьеса Остловского… Как она идет здесь?
Тут только Васильев понял, о чем ведет речь директор, и поспешно ответил:
— «Гроза» Островского прошла очень хорошо и пользуется большим успехом.
Сабуров слыл оригиналом, обладал веселым характером и был далеко не безупречен относительно поклонения женской красоте. Его сердце было любвеобильно. Он откровенно, ни от кого не скрываясь, ухаживал не только за танцовщицами, певицами, драматическими актрисами, но даже и за воспитанницами театрального училища.
Он обладал взбалмошным, но упрямым характером; над решениями не задумывался, приказания отдавал, что называется, с плеча, и был крайне забывчив.
Когда он приехал из-за границы и принял бразды директорского правления, к нему являлись представляться все труппы поочередно. Знакомясь с артистами русской драмы, он выказывал поползновение каждому сказать какую-нибудь любезность. Пожимая руку старику И. И. Сосницкому, он проговорил;
— Очень ляд познакомиться… очень ляд, очень… и холошо помню вашего отца! Он был плевосходный актел!
— У меня, ваше превосходительство, отец никогда не был актером! — с удивлением ответил Сосницкий.
— Как? лязве это был не ваш отец?.. Сосницкий? Да, Сосницкий… я очень холошо его помню… Чудесный был альтист… Вплочем, может быть, это был ваш блат?.. Не знаю — кто, но очень холошо помню…
