Однажды, нежданно-негаданно, обыватели околодка Николы Линючаго, а за ними и вся первопрестольная, увидѣли въ «Засѣкинскомъ домѣ» ихъ истинныхъ владѣльцевъ.
Все прежнее иждивеніе и всѣ вотчины, все неправильно отнятое у сподвижника перваго императора, было возвращено его двумъ сыновьямъ дщерью Петровой. Иванъ Михайловичъ, потерявшій здоровье въ Пелымѣ, прожилъ недолго. За то Сергѣй Михайловичъ не только здравствовалъ, но послѣ недавняго своего положенія трущобнаго помѣщика сталъ почти придворнымъ сановникомъ. Онъ понравился царицѣ простотой своихъ разсужденій и своего обхожденія, своимъ смиренномудріемъ, нажитымъ въ дебряхъ Муромскихъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ онъ пришелся по душѣ и любимцу императрицы Алексѣю Григорьевичу Разумовскому. Этого было достаточно, чтобы сдѣлаться человѣкомъ властнымъ.
Проживая въ Москвѣ въ своемъ домѣ, Сергѣй Михайловичъ не разъ побывалъ и въ Петербургѣ.
Во время частыхъ посѣщеній Первопрестольной царицей, Засѣкинъ состоялъ при ея особѣ и всегда сопутствовалъ ей при ея богомольѣ пѣшкомъ въ Троицкую лавру. Однако, перебраться совсѣмъ въ Питеръ Сергѣй Михайловичъ не пожелалъ и уклонялся отъ придворной жизни.
Онъ любилъ свое родовое гнѣздо въ приходѣ Николы Линюѣчаго и не промѣнялъ бы его ни на какой дворецъ на берегу Невы.
Арина Матвѣевна еще пуще мужа полюбила и Москву златоглавую, и приходъ свой св. Николая Чудотворца, и родовой домъ на Вознесенкѣ.
И мужъ, и жена неустанно озабочивались роднымъ гнѣздомъ. За десять лѣтъ времени домъ узнать было нельзя. Въ глубинѣ двора выросли больныя каменныя палаты, а огромное мѣсто за домомъ и по бокамъ двора было опять очищено отъ сосѣднихъ обывательскихъ жилищъ. Не только лачужки были снесены, но и такіе же зелененькіе домики, въ какомъ когда-то проживалъ дѣдъ Засѣкинъ, исчезли по сосѣдству. Садъ и дворъ были уже чуть не первыми въ городѣ по обширности.
Въ народѣ стали уже говорить «Засѣкинскія палаты», какъ бы повысивъ чиномъ родовое жилище именитыхъ москвичей.
Состояніе Сергѣя Михайловича увеличивалось не по днямъ, а по часамъ. Къ концу царствованія дщери Петровой онъ былъ однимъ изъ наиболѣе богатыхъ русскихъ дворянъ, а вмѣстѣ съ тѣмъ и властный придворный сановникъ. А между тѣмъ сынъ Сергѣя Михайловича, уже гвардеецъ и весь въ мать нравомъ и лицемъ, стало быть, умница и замѣчательный красавецъ, обѣщалъ пойдти далеко.
