Я залѣпилъ скважину воскомъ, и это не помогаетъ. Madame Brochet стала подсматривать за мною чрезъ окна. Теперь цѣлый день у меня спущены занавѣски, такъ она пустилась на новую хитрость, — подослала ко мнѣ свою Алису. Вотъ она только что ушла отъ меня.
Она явилась такая свѣженькая, хорошенькая, въ только что выглаженномъ платьицѣ, съ вѣчною черною бархаткой на шеѣ.
Она принесла мнѣ букетъ первыхъ цвѣтовъ, и я не въ силахъ былъ отъ нея отдѣлаться…
Мнѣ еще невыносимѣе стало при взглядѣ на Алису: эта свѣжесть, здоровый румянецъ, эта жизнь, полудѣтскія улыбки… здѣсь, рядомъ со мною, въ этой комнатѣ, гдѣ все… смерть!.. Я совсѣмъ растерялся.
Алиса сейчасъ-же стала допытываться: чѣмъ я такимъ занятъ, что такое пишу…
Я отвѣтилъ ей, что пишу романъ и тороплюсь ужасно. Она посмотрѣла мою рукопись, выразила сожалѣніе, что не понимаетъ по-русски и кажется удовлетворилась моимъ объясненіемъ. Я уже думалъ, что все сошло благополучно, но мнѣ предстояло большое испытаніе: Алиса вдругъ пристально посмотрѣла на меня, вся вспыхнула и залпомъ проговорила:
— Et que fait madame? Oû est elle maintenant?.. Est ce que nous ne reverrons pas madame?..
Вотъ къ чему клонился букетъ первыхъ цвѣтовъ! При словѣ «madame» я невольно вздрогнулъ и не могъ справиться съ собою. А хитрая дѣвочка такъ и впилась въ меня глазами.
— Madame est à Paris… je viens de la quitter, — прошепталъ я, едва ворочая сухимъ языкомъ.
Вѣрно Алиса поняла, что больше отъ меня ничего не добьется, или испугалась что-ли моего лица, только не стала меня мучить и удалилась… Боже мой, что-жъ тутъ такого, что меня про нее спросили?! А вотъ будто новый страшный ударъ разразился надо мною… Скорѣе, скорѣе опять за работу!..
* * *
Счастливый и безумный, не имѣвшій даже времени думать и мечтать о будущемъ въ этомъ нахлынувшемъ на меня счастьи, я бросилъ мои работы и проводилъ почти всѣ дни съ Зиной и у Зины. Ея генералъ пересталъ смущать меня; я теперь началъ находить его очень милымъ старикомъ и необыкновенно радушнымъ хозяиномъ.
Но мое счастіе было непродолжительно. Какъ-то на святкахъ, придя къ Зинѣ, я засталъ у нея нѣсколько новыхъ лицъ, присутствіе которыхъ сразу отравило мою радость.
Это были именно такіе люди, которыхъ мнѣ невыносимо было видѣть рядомъ съ Зиной. Во-первыхъ, бывшая Сашенька, теперь Александра Александровна, одна изъ воспитанницъ мамы, существо пустоты необыкновенной, пріобрѣтшее себѣ въ Петербургѣ самую плохую репутацію и самаго непристойнаго мужа. Потомъ, эти такъ-называемые Коко и Мими, два моихъ университетскихъ товарища, не кончившіе курса студенты, износившіеся и истрепавшіеся шалопаи. Они оба были въ какомъ-то дальнемъ родствѣ съ генераломъ.
