Все верно. Сперва, значит, нечисть лазила, потом покойники объявились - где уж тут думать?
Одного себе не прощу: заставили нижние меня все-таки в деревню пойти. Знал, что нельзя, а пошел. Ну, живой воротился - и ладно. Правда, отметинку мне одну до смерти таскать-то, и поделом. Оборвал, отрезал я обратный путь глупостью-то своей. Знал ведь, что не останусь я навек в мире подземном, все равно к людям уйду. Рано ли, поздно, а уйду, как дело сделаю. А вот не хватило меня выстоять, потерял я край родимый. Добрый ли приют, худой, а другого ведь не было.
Ну, ладно, отлежался, пока рану затянуло, и опять мы с Наставником зажили душа к душе. Не я его, а он меня утешал, потому как оба знали, что дело конченое.
Это после того уж, как выздоровел я, явился ко мне сам Главный Координатор, огромадной своей персоной. Сам пришел, без свиты, видать, у них-то духу не хватало... на приговор.
Что, мол, поскольку из-за невозможности установить контакт с верхними разумными не удалось произвести исчерпывающих исследований, чтобы подтвердить или опровергнуть мои утверждения, было решено не вносить существенных изменений в экономику. Что, мол, тем не менее, будут разрабатываться новые, безотходные, типы технологических процессов и изыскиваться действенные и экономически выгодные способы обезвреживания отходов. Что, мол, они не оставили надежды на Контакт с верхними разумными и будут производить соответствующие изыскания в этом направлении.
Я не сказал ему ничего: что толку после драки кулаками махать?
- Ну что, - говорю, - когда он ушел, утремся, Наставник? Порадуемся посулу?
- Не знаю, Ули, - отвечает. - Я все думаю, как виноват перед тобой. Во имя безнадежной цели лишил тебя общества подобных тебе, обрек на неестественную жизнь, а теперь еще заставил пройти через эту мерзость. Ты будешь прав, если теперь нас возненавидишь.
- А за что вас ненавидеть? - спрашиваю. - Чем вы от наших-то деревенских отличаетесь? "Свое поле первым полей!"
- От твоих соплеменников? Не обижайся, Ули, - говорит, - но твои соплеменники - дикари, а за нами не одно тысячелетие цивилизации. И если в подобных случаях мы так похожи, это о многом говорит.
- О чем же? - спрашиваю.
- Видимо, существует такая характеристика - назовем ее степенью эгоизма цивилизации, которая определяет отношение цивилизации к миру. То, что она будет, и то, что дает ему.
- К миру? - спрашиваю. - А что вы под тем разумеете? Пещеры ваши?
