Мнѣ бросилась въ глаза большая голова съ торчащими жесткими волосами, мясистое прыщеватое лицо, съ толстыми губами и носомъ.
Когда я вошелъ и, запирая дверь, нечаянно хлопнулъ ею, этотъ юноша быстро и пугливо обернулся, искусно пряча папироску въ рукавъ. Но убѣдясь, что опасности нѣтъ, онъ снова изо всѣхъ силъ затянулся раза три, потомъ бросилъ окурокъ въ печку и тихонько заперъ дверцу. Затѣмъ онъ всталъ на ноги и оказался огромнымъ, неуклюжимъ малымъ, въ очень короткомъ и узенькомъ пиджакѣ, который еще болѣе выставлялъ на показъ его длинныя ноги съ широкими ступнями и какъ-то странно болтавшіяся руки.
— Чего тебѣ тутъ нужно, малышъ? — крикнулъ онъ, подступая ко мнѣ.
Еще не совсѣмъ пришедшій въ себя отъ драки и весь избитый, я подумалъ, что вотъ сейчасъ и этотъ огромный губошлепъ станетъ меня бить. Я безнадежно взглянулъ на него и прошепталъ:
— Я пришелъ спать!
— А, такъ это тебя намъ навязали! — воскликнулъ губошлепъ. — Ну-ка, покажись!
Онъ какъ перышко подхватилъ меня подъ мышки и поднялъ высоко на воздухъ своими жилистыми, сильными ручищами.
— Дѣвчонка, какъ есть дѣвчонка! — проговорилъ онъ, опуская меня наконецъ на полъ, и вдругъ принялся щекотать.
Я отчаянно боялся щекотки, а потому заметался и взвизгнулъ.
— Ахъ, да оставь его, Дермидоновъ, — сказалъ маленькій юноша съ насморкомъ, подходя къ намъ. — Охота связываться… Такъ неравно и Тиммерманъ нагрянетъ…
— Какъ-же, жди! Теперь твоего Тиммермана съ собаками не разыщешь, чай, ужъ дрыхнетъ давно! — отвѣчалъ Дермидоновъ но все-же оставилъ меня въ покоѣ и вдругъ, уже совсѣмъ новымъ тономъ прибавилъ:- а ну-ка, подите сюда, молодой человѣкъ, подите-ка! Васъ еще проэкзаменовать надо.
Онъ схватилъ меня за руку, потащилъ къ одной изъ кроватей, усѣлся на нее, разставивъ ноги, поставилъ меня передъ собою и потомъ стиснулъ мнѣ бока своими костлявыми колѣнями, такъ что я не мргъ шевельнуться.
— Ну-съ, теперь стойте смирно и отвѣчайте на всѣ вопросы безъ запинки.
И говоря это, онъ шлепалъ толстыми губами и обдавалъ меня табачнымъ запахомъ. Я глубоко вздохнулъ и рѣшился терпѣдиво выносить всякую пытку.
— Ваша фамилія, молодой человѣкъ?
— Веригинъ, — грустно и покорно выговорилъ я.
— Сколько тебѣ лѣтъ?
— Двѣнадцать.
— Года почтенные! Ну, и что-же, молодой человѣкъ, понравилось тутъ у насъ, очень хорошо, не правда-ли?
Я ничего не отвѣтилъ.
— А кушать изволили съ аппетитомъ?
— Я ничего не ѣлъ! — откровенно признался я, вдругъ вспоминая, что я очень голоденъ и что возлѣ моей кровати долженъ быть запасъ съѣстного.
