— Гдѣ здѣсь, батюшка, пройти къ пещерамъ? спросила меня богомолка старуха, когда я вышелъ за монастырскую ограду полюбоваться мѣстностію монастыря.
— Не знаю, отвѣчалъ я.
— Пойдемъ, батюшка, вмѣстѣ поищемъ. Какъ же найти? чай, народъ пойдетъ къ пещерамъ, и мы за народомъ.
— Пойдемъ, матушка!
— Вотъ сюда, сюда, подъ гору, говорила старуха, сходя съ крутой горы.
— Подъ гору-то ты, матушка, сойдешь, сказалъ я: — какъ только на гору взбираться будешь?
— Отчего не не взобраться?
— Да видишь, какая крутизна; а тутъ, на бѣду, никакой тропиночки не видно; по дорожкѣ все бы легче было.
— Ничего, родимый,
— А какъ не взойдешь?
— Молитвы Клеопа преподобнаго помогутъ.
— Котораго Клеопа преподобнаго?
— А вотъ того, который въ этихъ пещерахъ спасался.
— Давно онъ жилъ?
— Нѣтъ, не очень давно.
— Что-жъ, народъ его помнитъ?
— Какъ же помнить! человѣкъ святой былъ! А молиться станетъ, — сказываютъ, за всеночной всякій канонъ долго пѣлъ!.. Не даромъ Десна рѣка свой путь перемѣнила.
— Это какъ?
— Она текла, Десна-то, подъ самымъ монастыремъ, а за молитвы Клеопа, вишь гдѣ пошла!
— Да чѣмъ же теперь лучше?
— А какъ же? Монастырь, монастырскую гору не подмываетъ.
Заштатный городъ Погаръ, Черниговской губерніи, 26 іюля.
Изъ монастыря я, послѣ обѣдни, пошелъ на дорогу, идущую изъ Трубчевска на Погаръ. Я уже говорилъ, что Чешскій монастырь окруженъ со всѣхъ сторонъ лѣсомъ, и по этому лѣсу, съ одной стороны монастыря, разсыпаны курганы и на многихъ изъ нихъ ростутъ вѣковыя деревья. Говорятъ, что еще въ самое недавнее время весь правый берегъ Десны былъ покрытъ дремучими лѣсами; теперь этихъ лѣсовъ нѣтъ; если и попадаются, то очень небольшіе, какъ, напримѣръ, около Челнскаго монастыря. Говорятъ, что въ старыхъ дремучихъ лѣсахъ было множество кургановъ. Что ихъ было больше теперешняго, это вѣроятно, но и теперь эти курганы идутъ непрерывною цѣпью по крутому правому берегу Десны; по крайней мѣрѣ, я могу сказать, что эту цѣпь кургановъ видѣлъ отъ Усоха до Челнскаго монастыря. Въ самомъ Трубчевскѣ — городище, Городокъ — не что иное, какъ курганы.
— Кормилецъ, батюшка! Христа ради, сотвори твою святую милостыньку!
Я оглянулся: сзади меня стоялъ старикъ въ довольно ветхой свиткѣ, безъ сумы и подсумка.
Черезъ минуту мы съ нимъ были пріятелями.
— Сядемъ-ко здѣсь, сказалъ я ему, садясь около дороги:- я закурю папироску. Ты куришь?
— Не вживаю.
— А не вживаешь, не надо.
— Ты то кури, мнѣ это ничего, говорилъ онъ, присаживаясь возлѣ меня, — ты кури!
