— На той сторонѣ постройка старинная: какъ дѣды строились, такъ и теперь строютъ: а такъ почали строить все по новому, всѣ хаты на улицу.
— Отчего же?
— Такъ господскіе живутъ; господа ихъ и перестроили на свой ладъ, а мы люди вольные, мы козаки, — живемъ, какъ наши отцы, наши дѣды намъ позволили.
— Теперь вѣдь нѣтъ господскихъ крестьянъ; бывшіе господскіе будутъ перестраиваться по старому, или же такъ и останутся, какъ господа имъ построили?
— Нѣтъ, такъ и останутся… куды имъ!..
— Отчего же?
— Они мужики.
— Теперь всѣ вольные почти совсѣмъ, только временно обязанные; а уладятся съ господами, и совсѣмъ будутъ вольные люди тогда.
— Все будутъ мужики.
— Да отчего же?
— Сказано въ писаніи: отъ лося родятся лосенокъ, отъ свиньи — поросенокъ.
— Ну, такъ что жъ?
— Мужикъ привыкъ подъ господскимъ страхомъ жить; безъ этого страху мужикъ пропадетъ: настоящимъ человѣкомъ не сдѣлается никогда.
— Это, братъ, не ты говоришь — зависть твоя говоритъ! сказалъ я ему на это.
— Помогай Богъ! проговорилъ я чуйкѣ; какъ послѣ оказалось, это былъ погарскій мѣщанинъ сапожникъ, человѣкъ лѣтъ двадцати-пяти или восьми, рослый и здоровый.
Я обрадовался новому собесѣднику: разговоръ нашъ съ прежнимъ товарищемъ былъ какъ-то неловокъ — или мнѣ приходилось согласиться съ нимъ, или спорить. Согласиться мнѣ не хотѣлось, а спорить — значитъ учить, а отъ этого я рѣшительно разъ навсегда отказался: изъ этого ничего никогда не выйдетъ, да и время даромъ только пропадетъ.
— Объ чемъ тоскуете? спросилъ мѣщанинъ, тоже присаживаясь къ намъ.
— Да все объ водѣ.
— А что объ волѣ толковать?
— А то толковать, отвѣчалъ мой мужикъ-козакъ, — то толковать, что отъ этой воли всѣмъ будетъ плохо.
— Нѣтъ, дядя, сказалъ мѣщанинъ. Ты возьми только то: всѣ будутъ вольные; всякому человѣку богатѣть можно, никто его и не тронетъ, тогда и вашему брату-мѣщанину не въ примѣръ лучше будетъ. Теперь что ты возьмешь съ мужика? съ голаго, но съ святого, взять нечего!..
— А разбогатѣетъ мужикъ?
— Разбогатѣетъ мужикъ. Тогда и ты около него поживишься, сытъ все будешь!
— Это какъ?
— А такъ: взять теперь хоть меня; сошью я сапоги; много у меня мужикъ купитъ? онъ бы и радъ купить сапоги тѣ, да купить то не на что; мужикъ безъ сапогъ, а ты безъ денегъ! Теперь ты, положимъ, рыбу ловишь; мужикъ бы и взялъ у тебя рыбки, да взять то нельзя: безъ денегъ ты ему рыбки не дашь; ты и сиди со своей рыбкой, а денегъ-то и у тебя нѣту, и тебѣ купить что надо, ты не покупаешь, какъ ни плохо, а, такъ пробавляешься.
