— Гдѣ бургомистръ? крикнулъ Окуловъ Степанъ, прибѣжавъ съ своими товарищами на площадь.
Только никто ему не отвѣтилъ: на площади народу не было, а Олябьевъ только стоналъ, а отвѣчать не могъ.
— Отыскать Кузнецова!
Товарищи Окулова бросились за Кузнецовымъ, отыскивая по всему городу, но отыскать не могли, а привели только одного палача Коренева.
— Гдѣ бургомистръ? спросилъ его Окуловъ, весь дрожа отъ ярости, замахиваясь на него дубовымъ рогачомъ.
— Не знаю, едва проговорилъ палачъ отъ страху.
Онъ думалъ, что тутъ его смертный часъ насталъ.
— Снять съ Олябьева хомутъ, сказалъ Окуловъ своимъ товарищамъ: — надо высвободить его.
Какъ ни старались товарищи, какъ ни хлопоталъ самъ Окуловъ, все-тали хомута снять не могъ: станутъ снимать, Олябьевъ закричитъ, у тѣхъ и руки опустятся.
— Снимай ты! приказалъ тогда Степанъ Кореневу-палачу.
Палачъ сейчасъ же снялъ хомутъ, тогда Олябьевъ поклонился Окулову и всѣмъ это товарищамъ.
— Спасибо какъ, сказалъ онъ:- спасибо всѣмъ какъ, добрые поди, что не оставили меня у моего смертнаго часу!
— Не на чемъ, отвѣчалъ Окуловъ, и пошелъ домой; Олябьевъ тоже, какъ его ни измучили, а пѣшкомъ побрелъ во-свояси.
Когда выздоровѣлъ Олябьевъ, пошелъ въ Петербуртъ къ царицѣ Екатеринѣ Алексѣевнѣ, съ просьбой на бургомистра Кузнецова; царица за такой его, Кузнецова поступокъ, приказала: Кузнецова сослать въ Таганрогъ, Олябьева отъ всякаго суда освободить, да еще въ пользу его со всего суда штрафъ взять.
Сослали Кузнецова въ Таганрогъ; только онъ такъ недѣлю прожилъ; вышелъ манифестъ, а по тому манифесту его вернули опять въ Орелъ, гдѣ Кузнецовъ жилъ до самой смерти своей.
— Кузнецовъ былъ сердитъ за что нибудь на Олябьева? спрашивалъ я разсказчиковъ.
— Нѣтъ, отвѣчали мнѣ:- Кузнецовъ былъ человѣкъ большой, а Олябьевъ маленькій; бургомистръ Кузнецовъ, чай, и совсѣмъ не зналъ Олябьева.
— Какъ же Кузвецовъ рѣшился, не дождавшись суда, разыскивать Олябьевымъ?
— Да такъ сдуру! порядки старые забросили, а къ новымъ еще не привыкли. Сперва такія-то дѣла на міру рѣшали; міръ, извѣстное дѣло, не ошибается: одинъ совретъ, десять человѣкъ правду скажутъ; а какъ подѣлали бургомистровъ, да поставили ихъ по городамъ, они и задумали, что бургомистръ замѣстъ цѣлаго міра дѣла рѣшать можетъ. Отъ этой-то необразованноcти Кузнецовъ и разыскивалъ самъ собою Олябьевымъ; ну, Кузнецова и хотѣли наказать, а міръ — какъ накажешь? Міра наказать нельзя!
Здѣсь разсказываютъ про многихъ разбойниковъ; но замѣчательно, что народъ про нихъ вспоминаетъ съ сочувствіемъ. Сироту, Дуброву, Тришку Сибиряка, Засарина и другихъ народъ выставляетъ протестовавшими и — только; злодѣянія разбойниковъ, злодѣйства безъ цѣли, я разсказалъ всѣ, или почти что всѣ; но удалыя шутки всѣ разсказать довольно трудно; только въ нихъ есть одно: это защита слабыхъ отъ сильныхъ, бѣдныхъ отъ богатыхъ, и въ особенности господскихъ крестьянъ отъ злыхъ помѣщиковъ. Разскажу нѣсколько такихъ происшествій.
