— Видишь ты, человѣкъ совсѣмъ измаялся, вступился другой мужикъ:- куда ему найдти твою криницу! Вставай, братцы! Пойдемъ вмѣстѣ…
— А и то правда! отозвались другіе. — Пойдемъ-те, братцы, и намъ пора: на жару немного отдохнешь…
— И Господь-знаетъ, что за жара!..
— А отчего жара? Оттого и жара, что сухмень стоитъ: отъ той отъ сухмени всякое быліе пропало: которую гречку посѣяли — та взошла; а конопля поднялась на вершокъ, ту мушкара съѣла; засѣяли въ другой разъ, въ другой разъ не взошла… Господня воля…
Кое-какъ мы прошли версты полторы или двѣ, повернули влѣво по торной тропочкѣ и нашли криницу, вырытую въ лѣсу, шириною вершковъ шесть и глубиною не болѣе полуаршина… Ни стакана, ни ковша ни у кого не было, и мы, захвативъ шапкой воды, жадно стали пить…
— Теперь можно и трубочки покурить, заговорилъ одинъ, утирая усы, кажется, послѣ третьей шапки воды.
— Теперь можно… А ты, почтенный, отнесся во мнѣ съ этимъ титуломъ другой:- искуриваешь?
— Искуриваю…
— Не хочешь ли: у меня важный табакъ.
— Спасибо, другъ, у меня есть свой.
— Ты куда ждешь?
— Въ Стародубъ.
— А зачѣмъ?
— По своимъ дѣламъ.
— По своимъ дѣламъ, поддакнулъ мнѣ мой собесѣдникъ, будучи совершенно удовлетворенъ моимъ отвѣтомъ.
— А вы откуда? спросилъ я.
— То есть: откуда идемъ, или сами откуда?
— Ну, хоть сами откуда?
— А сами мы изъ Гнилева, идемъ теперь въ то самое Гнилево.
— Гдѣ были?
— Были мы въ дѣсу.
— На работѣ?
— На работѣ: лѣсъ пилили.
— И свой, и не свой; какъ знаешь, такъ и считай… загадалъ мнѣ освѣжившійся водою мужикъ, надѣвъ свой колпакъ и опять пускаясь въ путь.
— Какъ такъ?
— А все-такъ: былъ лѣсъ нашъ, съ-изстари нашъ; а теперь велѣно за этотъ лѣсъ платить деньги; заплатишь деньги — руби; а нѣтъ — какъ хочешь!.. Бѣда да и только…
— Вы теперь лѣсъ пилили? спросилъ я, когда мой резонеръ кончилъ свой монологъ.
— Пилили.
— Какъ же вы покупаете лѣсъ?
— Теперь по десятинамъ.
— Почемъ платите за десятину?
— Да платимъ розно: есть десятина двадцать цѣлковыхъ; есть тридцать; а есть что и даже и всѣ сорокъ… Побольше лѣсу да покрупнѣе, то и подороже, а порѣже, да помельче — то и подешевле; всякому лѣсу своя цѣна.
— Куда же идетъ вашъ лѣсъ?
— А то-же розно: и на срубъ, а то и пилимъ.
— А что у васъ стоитъ срубъ?
— То же розно: есть двадцать цѣлковыхъ, есть — двадцать пять; а коли въ крюкъ рублена изба, то и за тридцать пять не купишь. Только въ крюкъ рубимъ рѣдко, все больше просто.
— Что же, вы разбираете: какое дерево на срубъ идетъ, и какое въ пилку на доски?
