— Какое же у васъ горе было?
— Какъ какое? Сперва-на-перво сказано было нашимъ дѣдамъ… куда дѣдамъ! Можетъ и прадѣды не помнятъ!.. Сказано было вашимъ старикамъ: «ступай селись въ здѣшнія мѣста, бери земли сколько хочешь; только смотри за Литвой… Тогда еще Литва была… смотри за Литвой, чтобъ русскихъ земель не разоряла, воюй ее, поганую!» пришли мы сюда, забрали земли сколько кому надобно было, построились и стали служить царю всей вѣрой-правдою; и всѣ мы были тогда дворянами.
— Да чѣмъ же лучше дворянину жить, чѣмъ простому крестьянину, да еще вольному?
— Какъ не лучше? съ дворянина и рекрутъ не берутъ!
— Зато дворяне всѣ служатъ, а изъ васъ которому придется. Развѣ то, что позволено было крестьянъ сперва дворянамъ держать?
— А ну ихъ, крестьянъ-то!
— Такъ что же? спросилъ я.
— А учоба! При учобѣ человѣкъ — весь! (Sic!)
— Какъ же такъ вы изъ дворянъ, да въ простые мужики перешли?
— Поди же ты!.. Былъ царь Петръ, первый императоръ, тотъ и велѣлъ всѣхъ насъ, дворянъ, что кучами живутъ, всѣхъ тѣхъ дворянъ въ простые мужики повернуть. Ну, и повернули!
— Какъ же такъ?
— Да такъ, что Литвы не стало!
— Что же какъ-то отъ этого?
— Видишь: была Литва — съ ней мы и воевали; не стало той Литвы — съ кѣмъ воевать? А императоръ первый и говоритъ: «хочешь быть дворяниномъ, такъ у меня воюй! а не хочешь, такъ я васъ всѣхъ въ мужики поверну!» — Рады воевать, мы говоримъ ему, ваше императорское величество, да воевать не съ кѣмъ. — «Я, говоритъ, императоръ: вамъ войну найду всѣмъ! Кто хочетъ, жди за мной на войну»… а онъ страшнѣющій воитель былъ… «а кто не хочетъ — тотъ мужикомъ дѣлайся!» — царь нашелъ войну; которые изъ нашихъ пошли съ царемъ воевать, тѣ остались дворянами; а которые пооставались дома, тѣхъ спервоначалу однодворцами подѣлали, а послѣ и въ самые крестьяне повернули.
— Давно васъ въ крестьяне повернули?
— Во! давно! Это всѣ помнятъ!
— Когда же какъ лучше было?
— Разумѣется, въ старые годы!
— Отчего же?
— А все отъ того!.. Сперва-то и хлѣбъ родился лучше, и правды было больше! Станетъ, бывало, хлѣбушекъ родиться, станешь радоваться. А теперь что? Выйдешь на поле, взглянешь… знай: съ голоду не умрешь, да и сытъ не будешь: ни сытъ, ни голоденъ!..
— Отчего же это такъ?
— Какъ отчего? начальства было меньше, да и начальство было не такое: сперва, въ наши годы, къ начальнику идешь, Богу молишься, молишься, — ну, пойдешь; дорогой то остановишься раза три, думаешь, думаешь: идти, али вернуться? Придешь къ начальнику; тотъ какъ выйдетъ — прямо тебѣ въ зубы, а тамъ еще, еще… А какъ натѣшится, тогда только спроситъ: какое твое дѣло? — ну и всякому опаска была!.. А какъ скажешь ему свое дѣло, да увидитъ онъ, что твое дѣло не дѣло, а бездѣлье, такъ — не роди мать на свѣтъ!.. Запоретъ!.. А теперь что? Повздорятъ двѣ бабы, и бабы то изъ одного двора, да и къ начальству на судъ! Придутъ въ начальству, у него, у начальника-то, на дому подымутъ крикъ, гамъ… Ну, начальническое ли дѣло бабъ судить? Нѣтъ, къ прежнему начальству бабы на судъ не ходили!.. Повадь простаго человѣка судиться, дома сидѣть не станетъ, все по судамъ будетъ таскаться; кольми паче бабье дѣло!.. А то еще и самъ начальникъ во всякую малость лѣзетъ.
