В рабочем квартале | страница 7



По опыту Наталья Ивановна знала, что уговорить мужа в таких случаях и просить его не пить — совершенно напрасная попытка, и она старалась показывать вид, будто не замечает поведения мужа, что всегда радовало Бориса Николаевича.

* * *

Всю минувшую зиму Наталья Ивановна опасалась за жизнь и здоровье мужа.

С самой осени, когда наступили короткие, ненастные дни и хмурые тёмные ночи, Борис Николаевич пил почти беспрерывно. Наступившие короткие периоды отрезвления не радовали ни его самого, ни Наталью Ивановну.

По утрам он провожал жену в город, целуя её руки и вымаливая у неё прощения.

— Вот подожди, голубчик Наташа, всё это скоро пройдёт… Я чувствую, что скоро я всю эту гадость брошу и вернусь к настоящей жизни. Я чувствую это, я не сомневаюсь в этом!.. — бормотал он с виноватым видом, запахивая полы летнего пальто.

Она с тоской смотрела в его глаза, полные слёз, и тихо повторяла:

— Да, да, Боря… Я тоже не сомневаюсь в этом… Ты скоро поправишься, примешься за свои записки, которые теперь обдумываешь, и мы заживём новой жизнью…

— Новой, Наташа, новой жизнью, — соглашался он, не выпуская её рук.

Иногда он со слезами на глазах молил жену не уезжать в город и не оставлять его одного, и Наталья Ивановна оставалась дома. В такие дни он, обыкновенно, меньше пил, и Наталья Ивановна, скрепя сердце, думала о газетной работе, которою приходилось манкировать.

Оставаясь одиноким, Борис Николаевич целыми днями ходил по комнатам и часто завёртывал в прихожую, где хранилась роковая бутылка с водкой. Ел он в таких случаях мало, скоро ослабевал и засыпал тяжёлым сном, бормоча какие-то бессвязные фразы или отдельные слова.

После масленицы Борис Николаевич слёг в постель, и Наталья Ивановна не на шутку струсила за его жизнь. Приглашённые доктора никакой помощи не оказали больному и ни чем не порадовали Наталью Ивановну.

При виде мужа, обрюзглого, с багровым лицом, мутными глазами и с трясущимися руками, Наталья Ивановна приходила в ужас.

Теперь ей уже нередко приходилось оставаться около больного в качестве сиделки. В минуты просветления Борис Николаевич брал руку жены, целуя, гладил её своими трясущимися пальцами и негромко, прерывающимся голосом, говорил:

— Ты не сердись на меня, Наташа, мой дружок… Из-за меня ты здесь остаёшься, а тебе надо работать… Газетная работа — святая работа, и я отрываю тебя от неё… Скоро, голубчик, всё это пройдёт, скоро… Только ты не отказывай мне в этом… — и он жестом ослабевшей руки указывал на бутылку с водкой.