Помнится, как-то вечером к Сергею Николаевичу приехала дама. Тёмное, красиво сшитое платье обрисовывало её тонкую талью, чёрная вуаль прикрывала овал красивого, но бледного и худого личика. Даму эту Истомин принял с глазу на глаз, в кабинете. Как потом оказалось, это была его жена, Варвара Александровна. Скоро Капустин узнал, что она разошлась с графом и переехала к мужу. С первых же дней переезда Варвары Александровны к Истомину в их доме появились доктора, так как молодая женщина возвратилась к мужу в последнем градусе чахотки. Недели чрез три она умерла, а Сергею Николаевичу пришлось уехать в провинцию, так как со смертью жены его средства к жизни иссякли. С тех пор Капустин не видел Сергея Николаевича и ничего не слышал о нём. Узнал он только о его смерти, когда по грязной лестнице поднялся на четвёртый этаж, где умер Истомин, занимая комнатку у портнихи Надежды Ивановны.
Пока Капустин раздумывал о покойнике и о его прошлом, процессия с останками Истомина миновала ряд улиц и переулков и добралась до грязного и мутного канала, через который был переброшен деревянный мост с рельсами конки. Капустин очнулся от своих воспоминаний и осмотрелся. Путь к Волкову кладбищу был хорошо ему известен: за время своей службы факельщиком не один десяток, даже не одну сотню покойников проводил он к месту последнего упокоения. С первых дней новой работы долго не мог привыкнуть старик к своим нетрудным обязанностям. Смущал его этот неуклюжий чёрный балахон, траурный цилиндр теснил голову, каким-то странным казалось и самое шествие с фонарём в руках и вся эта невесёлая обстановка. Но к чему не привыкает человек? Скоро Капустину всё это стало казаться обыкновенным. Сначала вид похорон, а главное, страдания людей, оставшихся в живых и провожавших покойника, — трогали душу старика, но потом он и к этому привык, протягивая руку как и другие товарищи за деньгами «на поминовение души». Больше всего стало заботить его только одно, — чтобы день был не холоден и не пасмурен, когда придётся сопровождать покойника.
И только теперь, шествуя за останками Истомина, ему представилось, что он хоронит какого-то дорогого и близкого ему человека. Грудь его всё время сдавливали тяжёлые незримые слёзы. Вблизи кладбища Капустин оглянулся и ещё больше опечалился.
Посреди мостовой, по узкой пустынной улице, слегка вздрагивая на неровностях, двигался катафалк, а за ним следом ехал извозчик с неподвижно сидевшей и закутавшейся от непогоды дамой. «Только одна она, матушка, провожает, а все те, господа-то, улизнули… Так только — приехали для виду, что, мол, не забыли друга», — подумал Капустин.
