С этой целью он вступил и в члены религиозного союза «Свободная церковь». Увлекали его перед выборами своими программами и члены крестьянского союза, и агитаторы рабочей партии, но старик оставался верным своим религиозным исканиям…
* * *
В приходе, где жил Давид Мартинен, членов «Свободной церкви» можно было насчитать не больше десяти, но старик знал, что где-то там, в Гельсингфорсе или в Або, к союзу примыкают сильные проповедники, и есть среди членов богатые и знатные aatelismiehiä [14] и даже бароны, но довольствовался сближением со своим братом-крестьянином и ревностно выполнял правила союза.
— Да кто знает, правда ли это? — спрашивал он сам себя, считая «господ» плохими радетелями религии.
С весны Мартинен стал часто посещать дом лавочника Райвойнена, где обыкновенно собирались члены союза. Разговоры всё время велись о предстоящих выборах в сейм. Старики одних с Давидом лет говорили о предстоящей работе как о большом деле своей совести и с энтузиазмом восклицали:
— Проведём в сейм наших!.. Пусть установят религию!.. Натерпелись мы горя!..
И старики, подогретые в своих чувствах красноречием Райвойнена, начинали длинный разговор о несчастьях, которые переживает страна, и всё потому, что народ забыл о религии. Слушая стариков, Давид часто вспоминал свои разговоры и споры с дочерью Хильдой.
Хильда добродушно посмеивалась над отцом и говорила:
— Отец, не потому людям плохо живётся, что они мало молятся… Торпарь Хоттинен целые ночи молится, а как день придёт, то ему надо идти на работу к лавочнику Райвойнену… к вашему проповеднику…
— Райвойнен — хороший человек! — обижался за друга Давид.
— Я знаю, он очень хороший: хитрый как лисица и жирный как свинья, — продолжала девушка, и в её голубых глазах вспыхивали искорки…
Девушка вздохнула, провела по глазам рукою и добавила:
— Хоттинен молится всю ночь, а Райвойнен подсчитывает барыши… Днём ему тоже некогда молиться…
Старик прятал от дочери глаза, молчал и думал:
«Да… да… Хоттинену плохо живётся, а Райвойнену нет времени молиться»…
Это противоречие, ясное для старика, являлось каким-то странным скачком в его миросозерцании, но он всё же соглашался с дочерью. К остальным выводам Хильды он относился с каким-то сомнением и точно не доверял дочери.
А девушка, с воодушевлением в голосе, говорила:
— Надо дать земли торпарям и работы — безработным! Надо уменьшить рабочий день!..
— Ага… да… да… надо! — соглашался старик. — Торпарям земли надо… Мы — христиане, они наши братья, — соглашался старик; но только он не знал, как же всё это совершится, кто же сможет сделать такое большое христианское дело?
