Вот вышли они на побережье озера, прошли к лодке, на борту которой написано «Леночка». Бонна оттолкнула лодку, уселись они все в лодку и поплыли. Бонна гребёт вёслами, а Леночка сидит рядом с мамой, наклоняется за борт лодки и брызжет блестящей на солнце водою, опуская в воду ручонку и выбрасывая ею целые каскады брызг. Наталья Дмитриевна потянула к себе Леночку и сказала что-то девочке. А та подняла кверху ручонки и принялась бить в ладоши…
Стоит Суслин за углом изгороди чьей-то дачи и исподтишка следит за тем, что делается в лодке.
Плывёт лодка по тихой, прозрачной поверхности озера, и отражаются в озёрной глади белое платьице Леночки и большая светло-розовая шляпа с широкими лентами…
Смотрит Леночка сощуренными глазами в голубое небо, улыбается солнцу, улыбается тихому озеру с прозрачной гладью, а её папа стоит у угла чужой дачи, прячется от Леночки и грустит. И яркому солнцу он не смеет улыбаться, не смеет улыбаться и ясной и тихой глади озера, в которой так живо отражаются белое платьице Леночки и её большая розовая шляпа…
* * *
Как-то раз, случайно, Артемий Иваныч повстречался с Натальей Дмитриевной на углу переулка, по которому никогда не ходят Свинцовы. Встреча была случайная и неожиданная, и потому, быть может, и он, и она испугались друг друга…
— Вы?.. — выкрикнул он и остановился. — Наталья Дмитриевна?..
Она равнодушно посмотрела ему в глаза, точно в первый раз встретила этого странного человека, который каждое воскресенье ходит вблизи их дачи и точно ищет чего-то или кого-то… Посмотрела Наталья Дмитриевна равнодушно на Суслина и прошла молча и, как заметил он, даже быстрее пошла к даче, как бы с желанием поскорее убежать от этого странного человека.
Грустный, задумчивый шёл он к озеру и думал: «Что же это она?.. Ужели забыла?.. Муж сказал: забудь — и она забыла… Это же невозможно, невозможно!.. Невозможно забыть те белые ночи, когда мы были счастливы!.. Нельзя забыть того, что Леночка — их дочь, их дочь!..»
Думал так и шёл к озеру…
Лежали придорожные длинные тени сосен и елей дачных садов. Вилась вдоль дороги узкая тропа, выбитая ногами дачников. Слышались из-за деревьев голоса, смех и детский визг. Взрослые люди спорили на террасе коричневой дачи, а может быть, мирно разговаривали, но только громко, а у террасы, на крокетной площадке, дети катали шары, лихо махали молотками, весело перекликались, смеялись…
Дети… И опять дума о Леночке… И опять запросы: «Ужели она могла забыть и белые ночи, и наши встречи, и нашу любовь?.. Ужели же она не знает, что я — отец Леночки… я?..»
