Марья Романовна, видимо, не особенно интересовалась конями. Заслонив себя зонтиком от солнышка, она, медленно шагая, направилась дальше к узкой калитке в решётчатой изгороди сада. Я последовал за нею.
— У Степана Ивановича, видимо, и сад большой? — спросил я её, догнав у самой изгороди и распахнув перед нею калитку.
Она остановилась, пристально посмотрела на меня сощуренными глазами и, поправив седой локон, сбившийся на висок, ответила:
— О, да! Сад очень большой, тенистый сад, только в запустении…
Войдя в сад, я скоро убедился в правоте замечания Марьи Ивановны.
Толстые берёзы, липы и клёны образовывали над головами сплошной шатёр веток, сквозь который едва-едва пробивались лучи солнца, яркими кружками падая на зелень травы. Прямая и широкая аллея, по которой мы шли в глубину сада, заросла травою, и только узенькая тропинка, пробитая ногами, извивалась по её средине. По сторонам виднелась чаща дерев, подножие которых проросло травою и было устлано прошлогодним листом и сухими сучьями. Мы пересекали поперечные аллеи, которые заросли молоденькими сосенками и берёзками. Кое-где на главной аллее встречались скамьи, заросшие травою, а в одном месте на широкой площадке Марья Романовна указала мне на развалины беседки, от которой остались теперь лишь два-три покачнувшихся столба и пол, прогнивший и обрушившийся.
— Видите, какой же это сад? — разводя руками, говорила моя спутница. — Запустение, уныние… жалость одна… Бывало, все дорожки были расчищены и усыпаны песком, по сторонам стояли крашеные скамейки и диванчики. Там дальше, — указала она рукою, — были прекраснейшие цветники, а у Степана Иваныча ничего не делается, всё в забросе. Как-то даже говорили, что он весь сад хотел вырубить на дрова, да, видите ли, батюшки послушался и не посмел сгубить такие вековые деревья. Действительно, ведь, это было бы преступление. Батюшка Никандр ему и говорит: «Пока я жив, не смей, Степан Иваныч, губить сада. Оставь, пусть растёт»… Послушался он его, и ничего — дурь-то из головы выколотил… Конечно, это очень хорошо, что вон там, — она указала рукою вправо, — Степан Иваныч посадил фруктовых деревьев, но, подумайте сами, что же бы это было, если бы он вырубил все эти прекрасные берёзы и клёны?..
Я слушал Марью Романовну и соглашался с нею, благословляя неизвестного мне батюшку, заступившегося за вековой сад.
— Эй, господа!.. Эй, Марья Романовна! — услышали мы и остановились, обернувшись.
