— А я не поехала бы на войну… Можно и здесь по-хорошему жить… Разве мало у нас среди фабричных хороших людей, можно и тут много добра сделать… Был у меня знакомый рабочий Петровский… Что это был за человек! И как его все любили!..
— А где же он теперь? Умер?..
Мирова не ответила на этот вопрос. Может быть, она его и не слышала, занятая своими новыми думами.
И обе они долго и молча ходили по коридору, и обеим им не хотелось войти в одиннадцатую палату, где теперь громко хохотала Надька Новгородская, и что-то весёлое и нескромное рассказывала своим хриплым голосом Худышка.
Вечером того же дня, когда Анна Александровна, осмотрев больных перед сном, вышла в коридор, направляясь к себе, за нею следом поспешно вышла из палаты и Гундобина.
Нерешительно ступая лёгкими туфлями по паркету, она долго шла за фельдшерицей и не могла заставить себя остановить барышню.
— Анна Александровна… Барышня! — наконец тихо проговорила она.
Фельдшерица обернулась и, приостановившись, спросила:
— Что вам, Гундобина?
— Я хотела бы просить вас…
— Что?.. Что такое?..
— А если бы и мне поехать с вами сестрой милосердия? — решилась наконец Гундобина и испугалась своего голоса.
Лицо Анны Александровны вдруг побледнело, и она сказала:
— Вам? Не знаю как, Гундобина… Но теперь вы ещё больны! — как можно мягче и радушнее старалась ответить фельдшерица.
— Я хочу на войну, Анна Александровна, — заявила Гундобина. — Я буду ухаживать за ранеными…
Она сбивчиво и долго говорила, стараясь как можно больше высказать своих мыслей, а Анна Александровна внимательно слушала её и не могла проронить ни слова.
Она знала, что желание Гундобиной невыполнимо, и ей трудно было в этот момент сказать девушке правду. Ей хотелось броситься Гундобиной на шею, обнимать и целовать её как свою дорогую, милую сестру. В эту минуту обеих их связывало что-то общее, большое, но непонятное и туманное, что-то такое, что влекло их друг к другу.
Гундобина невнятно пробормотала конец последней фразы и, замолчав, уставилась в лицо фельдшерицы большими расширенными глазами с немым запросом. И Анна Александровна, не поднимая на неё глаз, ответила:
— Завтра я окажу доктору Тихону Фёдоровичу, и мы вместе обсудим это дело…
Анна Александровна подняла глаза и встретилась с ясным взглядом Гундобиной. Ей представилось, что Гундобина ждала от неё другого ответа, но что же могла сказать Анна Александровна?..
— Ну, так до завтра, Гундобина… Мы всё это обсудим…
