Копья они положили на палубу, а в луки вложили стрелы. При виде этого я спустил парус и, подняв руки, старался дать понять, что сдаюсь. Они вынули стрелы, и судно приблизилось к нашей лодке. Я показал на Дика, желая объяснить, что он болен. Дикари не обратили внимания на мои знаки; двое или трое из них вскочили в лодку, которую привязали канатом к своему судну, и втащили Дика и меня к себе на палубу. Сначала я думал, что они сейчас же убьют нас. Дик был слишком слаб, чтобы сопротивляться, а сам я ничего не мог сделать. Однако я постарался не выказывать страха, взял руку одного из дикарей, потряс ее и улыбнулся, желая показать, что хочу быть в дружеских отношениях.
Дикари переговорили между собой и, по-видимому, решили пощадить нашу жизнь; потом они переставили парус и направились к берегу, таща на буксире нашу лодку. Дику позволили сидеть на палубе, я стоял рядом, и никто не трогал нас.
— Плохо наше дело, мистер Рэйнер, — заметил Дик, — но не надо предаваться отчаянию, а оставаться бодрым. Будь я здоров и в состоянии помочь вам, я не обратил бы на это много внимания; но я чувствую себя слабым, как ребенок, и это мучит меня.
— Я надеюсь, что скоро вам станет лучше, Дик, и мы попробуем бежать, — ответил я.
— Боюсь, что раньше дикари захватят наших, — заметил он. — Меня удивляет, что они не нашли нас раньше; но почему-то мне кажется, что южная часть острова обитаема.
Я думал то же и надеялся, что Медж вовремя узнает о пребывании туземцев на острове. Я сожалел, что он разделил наш отряд; будь мы все вместе, мы смогли бы бороться с дикарями или, в худшем случае, убраться от них на лодках. Однако нечего было думать о том, что сделано, и я чувствовал, что нам нужно употребить все наши силы на улучшение нашего положения.
Я постарался придать себе довольный вид, как будто вовсе не боялся дикарей, взявших нас в плен. Я стал расхаживать по палубе, разглядывая устройство судна.
Нижняя часть его состояла из двух лодок, сделанных из полых стволов деревьев и соединенных между собой на расстоянии около трех футов друг от друга поперечными деревянными брусьями, выдававшимися сбоку на протяжении около фута. На этих брусьях лежала палуба, сделанная из маленьких, круглых, плотно прилегавших друг к другу брусьев и обнесенная низкой решеткой. На глиняном очаге горел огонь. Я заметил повешенный над ним горшок, из которого шел вкусный запах.
Вместо руля на корме этого странного судна было длинное весло, рукоятка которого возвышалась на четыре-пять футов над палубой. Впоследствии я заметил, что в тихую погоду туземцы всегда пользовались только этим веслом: на носу стоял человек, управлявший им обеими руками. Лодки двигаются очень медленно; вообще они лучше приноровлены к плаванию под парусами, чем к гребле.
