Хорошенькая маленькая слушательница — дѣйствительно, она была красива и молода, хотя нѣсколько приземиста и полна, но, по моему, въ этомъ нѣтъ ничего дурного — зажгла свѣчу, взглянула на косаря на верхушкѣ часовъ, который уже успѣлъ скосить порядочное количество минутъ, и подошла къ окну, откуда не увидала ничего за темнотою, кромѣ отраженія собственнаго лица въ оконномъ стеклѣ. По моему мнѣнію (къ которому присоединились бы и вы) эта женщина могла долго смотрѣть въ пространство и не увидѣть ничего даже на половину столь же пріятнаго. Когда она вернулась назадъ и сѣла на прежнее мѣсто, сверчокъ съ чайникомъ продолжали концертъ въ сильнѣйшемъ азартѣ соревнованія. Слабою стороною чайника очевидно было то, что онъ не сознавалъ своей неудачи, когда терпѣлъ пораженіе. То было настоящее изступленіе скачки. Чирикъ, чирикъ, чирикь!.. Сверчокъ опередилъ соперника ка цѣлую милю. Хэмъ, хэмъ, хэмъ, м-м-ч! Чайникъ поспѣвалъ за нимъ на разстояніи, сберегая силы. Опять чирикъ! Сверчокъ огибалъ уголь. Хэмъ, хэмъ, хэмъ! Чайникъ рвался къ нему на свой манеръ, не думая усгупать. Чирикъ, чирикъ! Сверчокъ свѣжѣе, чѣмъ когда либо. Хэмъ, хэмъ, хэмъ-м-м-м! продолжалъ чайникъ стойко и не спѣша. Чирикъ!.. Сверчокъ былъ готовъ окончательно побить его. Хэмъ, хэмъ, хэмъ-м-м-м! Чайникъ не уступалъ. Кончилось тѣмъ, что изъ ихъ состязанія вышла такая путаница, что уже нельзя было разобрать, трещалъ ли чайникъ, гудѣлъ ли сверчокъ или сверчокъ трещалъ, а чайникъ гудѣлъ или оба они трещали и гудѣли заразъ. Чтобъ рѣшить это, надо было бы поискать голову посвѣтлѣе вашей и моей. Несомнѣнно только одно, что чайникъ съ сверчкомъ въ одинъ и тотъ же моментъ, повинуясь одинаковой силѣ сліянія, лучше извѣстной имъ самимъ, пѣли свою отрадную пѣснь домашняго очага, лившуюся по одному направленію со свѣтомъ свѣчи, который падалъ изъ окна на далекое пространство по равнинѣ. И этотъ свѣтъ, дойдя до одного человѣка, приближавшагося къ нему во мракѣ, выразилъ ему все происходившее буквально въ одно мгновеніе и воскликнулъ: «Добро пожаловать, старина! Добро пожаловать, сердечный!»
При этомъ финалѣ чайникъ, побитый окончательно, закипѣлъ ключемъ и былъ снятъ съ огня, потому что кипятокъ полился черезъ край. Тутъ миссисъ Пирибингль кинулась къ дверямъ, гдѣ подъ стукъ колесъ фургона, лошадиный топотъ, мужской голосъ, лай запыхавшейся собаки поднялась настоящая суматоха, еще усугублявшаяся поразительнымъ и таинственнымъ появленіемъ крохотнаго ребенка.
