Если вы подумали, что миссисъ Пирибингль понадобилась скамеечка или что нибудь въ этомъ родѣ, чтобъ взобраться на повозку, то вы очень мало знаете молодчину Джона. Не успѣли вы замѣтить, какъ онъ поднялъ ее съ земли, а она ужъ сидѣла на своемъ мѣстѣ, свѣжая и румяная, говоря:
— Какъ тебѣ не стыдно, Джонъ! Вспомни о Тилли!
Еслибъ мнѣ было позволено упомянуть, въ тѣхъ или иныхъ выраженіяхъ, о ногахъ молодой дѣвицы вообще, то я сказалъ бы, что ноги миссъ Слоубой фатально задѣвали за все, попадавшееся ей на пути, и что она не могла ни подняться вверхъ, ни спуститься внизъ, не положивъ на нихъ отмѣтины на подобіе тѣхъ, какими Робинзонъ Крузэ велъ счетъ своимъ днямъ въ деревянномъ календарѣ на необитаемомъ островѣ. Но такъ какъ это могутъ найти неделикатнымъ, то я еще подумаю.
— Джонъ, захватилъ ты корзину съ телятиной, ветчиннымъ пастетомъ и разными сладостями, а также бутылки съ пивомъ? — спросила дорогой Дотъ. Если нѣтъ, то поворачивай сейчасъ назадъ.
— Вотъ это мило съ твоей стороны, — отвѣчалъ фургонщикъ; заставивъ меня опоздать на цѣлую четверть часа, ты еще требуешь, чтобъ я возвратился назадъ!
— Мнѣ очень жаль, Джонъ, — возразила жена въ большихъ попыхахъ, но, право, я не могу подумать о томъ, чтобъ ѣхать къ Бертѣ — я ни за что не сдѣлала бы этого, Джонъ — не захвативъ съ собою телятины и ветчиннаго пастета и всего прочаго, а также бутылокъ съ пивомъ. Стой!
Послѣднее приказаніе относилось къ лошади, которая однако не послушалась хозяйки.
— Останови же ее, Джонъ, — умоляла миссисъ Пирибингль. Пожалуйста!
— Мы успѣемъ сдѣлать это, — отвѣчалъ Джонъ, — когда я начну раздавать посылки. А твоя корзина тутъ, цѣла и невредима.
— Какое ты безсердечное чудовище, Джонъ, что не сказалъ мнѣ сразу и не избавилъ меня отъ такого безпокойства! Вѣдь я говорила, что ни за какія блага не поѣхала бы въ гости къ Бертѣ безъ телятины, ветчиннаго пастета и всего прочаго, а также безъ бутылокъ пива. Съ тѣхъ поръ, какъ мы поженились, Джонъ, у насъ устроивался тамъ маленькій пикникъ аккуратно два раза въ месяцъ. Еслибъ онъ не удался сегодня, я приняла бы это за дурное предзнаменованіе, которое напророчило бы намъ конецъ нашего счастья.
— То было доброе дѣло прежде всего, — сказалъ фургонщикъ, — и я почитаю тебя за это, моя малютка.
— Дорогой Джонъ, — подхватила Дотъ, вспыхивая, какъ зарево, — что ты тамъ толкуешь о почтеніи ко мнѣ? Боже ты мой!
— Между прочимъ… — замѣтилъ фургонщикъ, — тотъ старый джентльменъ…
