Вдобавокъ чайникъ велъ себя несносно и упрямился. Онъ не хотѣлъ устанавливаться на каминной рѣшеткѣ и добродушно приспособляться къ неровностямъ груды каменнаго угля; ему непремѣнно было нужно клевать носомъ, какъ пьяницѣ, и распускать слюни съ самымъ идіотскимъ видомъ. Въ припадкѣ сварливости онъ мрачно шипѣлъ на огонь. Къ довершенію бѣды, крышка, не слушаясь пальцевъ миссисъ Пирибингль, сначала перекувырнулась, а потомъ съ изобрѣтательной настойчивостью, достойной лучшей цѣли, нырнула бокомъ прямо на дно чайника. Надо думать, что корпусъ судна «Рояль Джорджъ» не оказалъ и половины того чудовищнаго сопротивленія, когда его поднимали съ морского дна, какимъ отличалась крышка отъ чайника, прежде чѣмъ хозяйкѣ удалось достать ее. Но и послѣ того чайникъ оставался угрюмымъ въ своей неподатливости; выгибая ручку съ вызывающимъ видомъ и уставившись насмѣшливо и дерзко своимъ носикомъ прямо на миссисъ Пирибингль, онъ точно говорилъ: «вотъ не буду кипѣть. Ни за что не буду!»
Но къ миссисъ Пирибингль уже вернулось ея хорошее настроеніе духа; она потерла одну объ другую свои пухлыя ручки и сѣла, смѣясь, передъ чайникомъ. Тѣмъ временемъ веселое пламя поднималось и опускалось, отбрасывая бѣглый, яркій отблескъ на маленькаго косаря на верхушкѣ голландскихъ часовъ. При его быстромъ мельканіи можно было подумать порою, что деревянная фигурка передъ мавританскимъ дворцомъ стояла, не шевелясь, и все замерло въ неподвижности, кромѣ этого метавшагося неугомоннаго огня.
Но косарь находился въ движеніи; его съ неизмѣнной правильностью дергали судороги дважды въ секунду. Когда же часы принялись бить, то его терзанія становились ужасными, и когда кукушка выглянула изъ опускной дверки во дворцѣ и прокуковала шесть разъ, ея кукованье заставляло бѣднягу извиваться въ корчахъ, точно замогильный голосъ призрака или невидимыя проволоки, дергавшія его за ноги.
Не раньше того, какъ страшные толчки, шарканье и шипѣнье совершенно прекращались между гирями и приводами часового механизма подъ нимъ, перепуганный косарь снова приходилъ въ себя. И не даромъ онъ такъ пугался, потому что эти храпящіе костлявые скелеты, называемые часами, производятъ самый противный шумъ. Я не могу надивиться, какъ это люди, въ особенности же голландцы умудрились дойти до такого изобрѣтенія. Общеизвѣстно, что голландцы любятъ просторные футляры и широкіе брюки; странно послѣ этого, что они нашли нужнымъ оставлять свои часы такими голыми и незащищенными.
