Изгнанники Эвитана [Дилогия] | страница 20

Как здесь всё застыло… Почему никто за целые утро, день и вечер не удосужился растопить камин? И почему не удосужился приказать он сам?

На шум без стука сунул нос камердинер. Старый, привычный… равнодушный.

— Ваша светлость?

И потрясенно замер при виде кинжала в руках юной графини, не успевшей его спрятать.

— Всё в порядке, — кивком успокоил Мэтта Брауна лорд. — Мы с дочерью разговариваем.

Дверь за камердинером захлопнулась.

Потрясенная не меньше отца, Ирия устало прислонилась к стене. Медленно оседая вдоль ветхого гобелена…

Не отца бы сейчас убить, а себя! Да что же это происходит? Что с ними со всеми случилось?

Кинжал выскользнул из рук, с глухим стуком ударился об истертый ковер…

— Доченька… — голосом древнего старика пробормотал лорд Таррент.

Их взгляды встретились. Ровно один перестук дрогнувшего сердца — и Ирия кинулась в отцовские объятия.

Эдвард Таррент судорожно прижал ее к себе:

— Доченька! Что же это с нами?..

— Папа! — Ирия разрыдалась на его плече. — Папка! Папочка!..

— Дочка… Сядь, — он указал на подлокотник кресла. Другой рукой смахивая слёзы.

Девушка послушно присела. Как в детстве — примостилась на деревянную перекладину.

И хоть отец ничего еще не пообещал, вдруг возникла непоколебимая уверенность: всё будет хорошо! Он, по крайней мере, готов дочь слушать. Сердцем, а не только ушами.

А Ирия готова выслушать вновь вернувшегося к ней папу. Все его доводы. Полинины то есть.

И вновь любимая дочь найдет, что ответить.

— Пойми, дочка: если бы я мог что-то изменить! Но мне не заставить людей думать так, а не иначе. К тому же, в следующем году я хотел вывезти в свет тебя и Иден…

Полину он уговорит! Она должна понять: Ирии по-настоящему плохо в родном замке. Этого только слепой не заметит!

В другом месте, возможно, и характер у нее исправится.

Да и Полине станет легче без падчерицы! Никому не будет вреда, если в будущем году Эдвард Таррент представит в свет обеих дочерей.

— Папа! — зеленые глаза серьезны и печальны. — Иден через год еще можно и не вывозить. И я могу подождать не год, а два. К тому времени историю с Эйдой забудут. И монастырь будет не нужен. Не прогоняй ее из дома, пап! Она ведь ни в чём не виновата. Обещаешь?

— Обещаю, — неподъемный камень свалился с плеч.

В конце концов, бедняжка Эйда действительно никому не мешает. Да и самому Эдварду, если честно, жаль отправлять ее в суровый устав монастыря.

Там даже летом от стен идет холод. Еще хуже, чем сегодня в его покоях. И в аббатстве грубая пища, а старшая девочка всегда была болезненной.