– Зачем ты принимаешь таблетки?
– Помогает бодрствовать.
Теперь он казался другим, испуганным и больным мальчишкой. Фриде стало не по себе – она уже привыкла к сильному и отчаянному мужчине. Внутри нее нарастало какое-то странное чувство.
Фрида коснулась его лица, погладила по щеке, как делала мама, когда она не могла уснуть из-за воя бомбардировщиков и страха сгореть заживо во сне. «Что, если я умру посреди сна?» – спрашивала она, и мать всегда отвечала: «Они ничего тебе не сделают».
Теперь то же самое шептали ее губы:
– Они ничего тебе не сделают.
Альберт вздрогнул, как вздрагивает живое существо, не знавшее и не понимающее таких прикосновений. Она погладила его еще раз и еще, а потом он отстранился и пробормотал, что ему надо смыть пыль. Что бы ни терзало Альберта, приручить его одним лишь прикосновением было невозможно.
Морганы сидели перед камином в холле и играли в криббидж, когда на лестнице появился герр Люберт. За ним, отстав на пару шагов, неохотно тащилась Фрида.
– Прошу извинить за вторжение, – сказал Люберт, лицо его было непривычно сурово.
Льюис поднялся:
– Герр Люберт. Мы как раз говорили… говорили… – не так ли, дорогая? – что вы должны как-нибудь составить нам компанию… поиграть и, может быть, посмотреть кино. У вас все хорошо?
Люберт кивнул и остановился, поджидая дочь. Она тоже остановилась за спиной у отца, так что ему пришлось повернуться.
– Мы пришли… Фрида пришла… извиниться.
Рэйчел перевела взгляд на девочку. Та стояла, потупив глаза, уронив одну руку, а другой нервно почесывая локоть.
– За что? – спросил Льюис.
– За это. – Люберт протянул голову Катберта.
– Вы ее нашли! – воскликнул Эдмунд.
– Фрида? – Люберт посторонился, давая слово дочери.
Последовала мучительная пауза. Рэйчел уже хотела сказать, что это неважно – что бы там ни случилось, но тут Фрида подала голос.
– Es tut mir leid, – едва слышно пробормотала она.
– По-английски! – рявкнул Люберт, державшийся принужденно.
– Извините, – сказала Фрида.
Сам факт того, что девочка говорит по-английски, и говорит хорошо, стал для Рэйчел откровением.
– Спасибо, что сказала это.
– Теперь Эдмунду, – потребовал Люберт.
– Извини. – Фрида посмотрела на Эдмунда.
– Все в порядке. Это ерунда.
– При всем уважении, Эдмунд, это не ерунда. – Герр Люберт протянул голову Катберта: – Это твое.
– Er gehort mir![34] – крикнула Фрида и, развернувшись, умчалась вверх по лестнице.
– Komm sofort zuriick![35] – крикнул вслед дочери герр Люберт.
