...Осень после демобилизации. Комсомольске собрание, Председатель колхоза произнес горячую речь: впереди зима, в двух отарах нет чабанов, у двенадцати чабанов нет помощников.
— Кто желает работать с овцами, скажите. Скажите перед этим собранием. А мы перед вами шапки снимем, всем, чем сможем, помогать будем. Какую бы работу ни делал в селе, — заменим, только «да» скажите. Только скажите «да»!
Может, Калапу показалось, что председатель несколько раз выразительно так глянул на него. Калап — еще в шинели — сидел в первом ряду. Несмотря ни на какие уговоры, желающих не нашлось. После собрания парторг и комсорг, члены комсомольского комитета почему-то навалились на Калапа:
— Месяц после армии отдохнул, — хватит. А чабаном только тебе и идти.
Почему это «тебе»? Может быть, Калап трактористом желает работать. У него какая специальность? Тракторист. И в армии, танкистом-механиком был. А может, Калап учиться решил?
Сказать по правде, на другой день, как Калап в Корболу вернулся, инженер уговаривал его взять тот же ДТ-54, на котором, он до армии работал и который стоял без тракториста.
«Становись чабаном!», «У тебя отец, и мать чабаны!» Что за логика? Если у кого родители чабаны, и ты непременно должен чабаном стать?
Подумал Калап: отец его Чанмак — чабан, дедушка Алым — чабан,, отец дедушки Калам тоже, чабаном был, его отец — Тас-Кара — чабан... В семи коленах чабаны! А до этих семи еще, может, семь раз по семь — и все пасли овец. Почему бы и Калапу не попробовать? Согласился. Только не посчитались с его желанием пойти в помощники к отцу с матерью. Сказали:
— Бери молодых барашков, которые в будущем году на мясо пойдут.
—Пришлось, взять.
Никого в селе не удивило, что Калап в чабаны пошел. Никаких разговоров, между людьми не было. Разговоры после пошли. Через год. Когда Калап со своими баранами в городе побывал... Этого и, сам Калап вовек не позабудет.
Красив город, ничего, не скажешь. Куда ни глянь — дрожат, мигают, струятся разноцветные огни реклам, витрин магазинов. И окна освещены — тысячи окон. Они, как и глаза у людей, светятся то радостно, то печально.
В городе гололед. Днем шел дождь, а вечером ударил мороз, и улицы — сплошное зеркало, в котором множатся огни, бьют в глаза сверху и снизу. Идешь словно посреди холодного пожара. Куда-то исчезли, пропали невзрачные деревянные домишки. Да и громадные многоэтажные здания выглядят в вечерней мгле, в сверкании огней, совсем по-иному. Их закопченные, облупившиеся стены днем нагоняли тоску. Теперь же они будто сказочные дворцы.
