Позднее романтизм противопоставят реализму, но тогда он сам был отчасти реализмом: бурные, без правил, чувства и естественное поведение людей (правда, выражаемое довольно высокопарным слогом). Идеологом романтизма был Гюго, тоже сын наполеоновского генерала, но более удачливого, чем генерал Дюма, при Реставрации превратившегося в монархиста. Таким был и молодой (ровесник Дюма) Гюго: консерватор в политике, но революционер в литературе. (Позднее он станет прогрессистом во всем, что подтверждает нашу гипотезу: слушай не то, что юноша говорит о политике, а то, что он говорит об искусстве.) Но пока он был лоялен и его судьба складывалась гладко: опубликовав один роман («Ган Исландец») и написав по мотивам Скотта пьесу (провалившуюся) «Эми Робсар», он тем не менее к 25 годам был знаменит — как поэт. Познакомились так: Дюма послал билеты на «Генриха» Гюго и поэту Альфреду де Виньи, и они пришли. «До этого я знал Гюго только по имени — раз в библиотеке мне показали молодого человека, почти мальчика, одетого в голубой с золотом сюртук, желтый жилет, серые брюки и серо-белые ботинки, и сказали: „Вот Виктор Гюго“. Я поздоровался, но так как он не знал, кто я, он не ответил». А теперь — «на вершине успеха наши руки сошлись в рукопожатии и больше не разнимались».
«Генрих» был так популярен, что на него в четырех театрах шли пародии. Дюма с Левеном тоже сочинил пародию, «Король Дагобер и его двор», где король (правивший в VII веке), собирая на поединок своего любовника-лакея, пел ему песенку, находившуюся тогда «в чартах». Цензура велела убрать Дагобера — вдруг спустя 13 веков найдутся его потомки и обидятся. Переименовали пародию в «Короля Пето» (аналог «царя Гороха»), премьеру сыграли 28 февраля в театре «Водевиль», куда ходила публика попроще; многие сначала смотрели «Пето», потом шли на «Генриха». Журналист, чьего имени Дюма не назвал, а исследователи не раскопали, написал, что это Орлеанский заказал «Генриха» «своему служащему» и что он всегда так «вершит свои темные политические и литературные дела». Дюма оскорбился не за герцога, а за «служащего», вызвал журналиста на дуэль, секундант — де Ла Понсе, недавно переехавший в Париж. Но оказалось, что у противника на тот же день назначена дуэль с известным журналистом и дуэлянтом Арманом Каррелем. Дюма был с Каррелем знаком (через Левена), договорились стреляться по очереди. Каррель был первым и ранил противника в правую руку, так что драться с Дюма тот едва мог, однако держался храбро, шутил; помирились и стали чуть ли не приятелями. Сразу две темы для «Трех мушкетеров»: дуэль в очередь и поединок, оборачивающийся дружбой.
