Четверо стариканов так и сидели. Один сплюнул мокроту и произнёс гнусавым голосом:
— Мудак ты, Зина, я ведь говорил, что твои шахматы рано или поздно кого-нибудь из нас на тот свет отправят!
Гнусавый старик оказался прав. Альберт Зарецкий скончался в больнице на следующий день. До пенсии ему оставалось немногим меньше тринадцати лет…
*****
На солнце серебряные зубные пластинки Светы блестят ослепительно — стоит ей только улыбнуться. А улыбается она часто, особенно когда рядом со мной.
— Чего ты хочешь, дорогой? — спросила Света.
— Чего я хочу? Чего же я хочу… Знаешь, Свет, первым делом я хочу, чтобы ты перестала называть меня дорогим. Вторым делом…
— Перестала так называть? — её серые глаза хищно сверкнули. — А как же тебя называть, дорогой? Дешёвым? Или ещё как? Глупый ты, я ведь тобой очень дорожу, вот и называю дорогим. Дорогой!
На личике вспыхнуло ехидство.
— Дорогой, дорогой, дорогой! Дорого-дорого-дорогой! Бе-бе, — Светка высунула розовый язычок и подразнила, как глупый ребёнок.
— Прекрати.
— Нет! Бе-бе-бе!
— Да прекрати ты!
Я схватил непослушные запястья, и после недолгой борьбы завёл ей их за спину. Мы прижались друг к другу. Непозволительная близость. Щекой я чувствовал жар дыхания. Пахло из девичьего ротика кисловатыми яблоками и мятой.
— Хих, — выдохнула она и поцеловала меня в щёку, да так, что немного задела уголок губ!
— Ты что делаешь, дура? — я вмиг высвободил Светку из захвата. Да что там высвободил, от неожиданности я отпихнул её метра на два от себя. Диву даюсь, как она на ногах удержалась.
— Ты от меня как от жабы мерзкой отмахиваешься!
В её серых глазах собрались грозовые тучи, губы обиженно поджались. Казалось, ещё чуть-чуть, и она заревёт.
— Свет очей моих, что ты глупое такое говоришь?
— Не переводи всё на шутку, надоело уже.
— Но я ведь не шучу, о прелесть дней моих суровых, голубка стройная моя…
— Надоел ты мне, надоел! — Светка цокнула каблуком.
Не знаю… я не слишком разбираюсь в людях, особенно в выражениях их лиц… но мне тогда показалось, что Света очень несчастна. И одинока. Как никогда.
И виной этому я.
Но, с другой стороны — почему я? Я не виноват, что она втюрилась в меня, как наивная школьница, которой, собственно, и является. Глупые они, эти школьницы…
— Мне нужно идти, — выдавила из себя Света.
— Ну, не дуйся только, давай без этого? — я тут же догнал её.
— Отвали, — ускоряя шаг, отрезала Света.
— Отвалю, если перестанешь дуться, — я взял её за руку и легонько потянул, замедляя ход. Мы остановились. Поднявшийся ветер трепал её русые волосы.
