Цыпляев, хранивший на лице надменно-брезгливое выражение, возвращался к своему трехногому коню. Его китель во время движения издавал характерный бумажный хруст, источником которого некоторые эксперты могли бы признать правый карман милиционера.
— Как работа? — сочувственно поинтересовался Веня. Сочувствие в его голосе объяснялось тем, что для целей его запутанного, неизвестно куда ведущего следствия была совершенно необходима сторонняя, желательно гаишная помощь. И у Цыпляева он надеялся эту помощь обрести.
— Не очень, — признался страж дорожной безопасности. — Народ в последнее время пошел ушлый, наглый. Законы читает, как будто они для них писаны, права качает… А того не понимает народ, что человеку, даже если он в милицейской форме, тоже жить надо, а не одним чистым воздухом питаться.
— Это уж как водится, — подхалимски поддакнул Веня.
— Но того не понимает народ, — распалился Цыпляев, — что, не будь нас, гаишников, движение на дорогах замрет, наступит всеобщий коллапс, застой производства и человечество в нашей стране неминуемо вымрет. Потому что прекратится круговорот взяток в природе, который только и способствует жизнедеятельности и мало-мальскому процветанию нашей державы и продвижению ее в мировые лидеры.
— Как это? — удивился Веня.
Он никогда не придавал такого всемирного значения взяткам и, воспитанный дедушкой в идеалах бессребреничества и нестяжательства, в глубине души полагал, что взятки давать, конечно, необходимо, но брать их, в принципе, стыдно. И насколько дача взятки морально возвышает человека дающего, то, с другой стороны, прием ее ровно настолько же унижает человека берущего. И насколько свят человек, дающий взятку, насколько он благороден, высок челом и доблестен и достоин уважения, то настолько же берущий оную низок, мелок, черен душой и достоин презрения. Однако у его приятеля на этот счет было совершенно иное мнение.
Обретя благодарного слушателя, Цыпляев развернул такую философию, которой хватило бы на полное собрание сочинений одного отечественного классика да еще осталось бы на двух писателей-середнячков, пробавляющихся остросюжетными романами.
— Отвлечемся от конкретного случая и возьмем случай обобщенный, типический… — начал он.
…Предположим, вы — бедный фельдшер на «скорой», и зарплата у вас ниже разумного предела раз в тридцать. Вы работаете, бережете каждую копейку и, наконец, путем лишений и отказа от естественных радостей бытия сэкономили целых сто рублей. Вы уже мечтаете купить на них шубу, отдохнуть в деревне у дедушки или приобрести сотовый телефон для форсу и пущего удобства жизни.
