— Можно хотя бы пообещать!
— Мамаков не хуже нас самих знает, сколько мы сможем ему отстегнуть. — Еще один родственник скончался.
— Тогда…
— Да и Муханова убрать мы не сможем, следы обязательно приведут в нашу контору. — Среди родственников начался повальный мор. — И компромат мы на него не найдем, потому что он практически безупречен.
— Безупречен! — задохнулась я. Но речь не об этом… — Тогда нам остается последний шанс: вам самому нужно стать мэром! Тогда весь город окажется у нас в кармане — и все подряды на поставку моющих средств, и все мелкие лавочники, и весь опт… Мухановская клиентура мгновенно переметнется к нам!
— Что? — полуобморочно переспросил Бульбенко. — Что ты сказала?
Однако я заметила, что пара родственников постепенно воскресла.
— Разве я смогу? Разве мне под силу такое? — переспросил Бульбенко, страстно ожидая услышать от меня «под силу» и «сможете».
— Почему бы нет?
Еще один родственник приподнял голову, выбираясь из гроба.
— А деньги откуда взять?
— Отменим премиальные коллективу!
— Нужно много денег…
— Срежем зарплату!
Бульбенко оживленно заерзал в кресле. Идея грела ему душу.
— А разве я смогу быть мэром? — повторил он еще раз.
— Не боги горшки обжигают…
Еще один родственник шевельнул ножкой, сел и почесал затылок, воскресая.
— В нашей конторе работают пятнадцать человек, которые за вас пойдут в огонь и воду. После избрания пообещайте Полубога оставить своим заместителем, Гулящую сделать главным экономистом, Бесову назначить начальником секретариата, Альфреду Зинину доверить отдел нравов, Болдянской — департамент по охране материнства и детства, темному Марыщеву поручить освещение города, интеллектуальному Штернбергу — библиотеки и научные учреждения. Олю с Полей можно пустить по почтовому ведомству, грубияна Женкина сделать главным милиционером, правдолюба Язвицкого бросить на СМИ, а Свищенко-Гоеву выбить персональную пенсию. Тогда зарплату можно не платить вовсе!
Бульбенко выпрямился во весь рост.
Умершие родственники воскресли все до одного. К ним прибавилась еще парочка живых и здоровых.
— Ну, Муханов, берегись! — Бульбенко воинственно надулся, что, очевидно, означало готовность к борьбе.
Однако мой бывший муж, к сожалению, ничего не слышал.
Весть о новом кандидате разнеслась по городу быстрее ветра. В контору зачастили репортеры и тележурналисты. Коллективу отменили сначала премиальные (глухой ропот недовольства был заглушен гимном с моими бессмертными строками «каждый день увеличим продаж!»), а потом и зарплату. Но чем меньше сотрудникам платили денег, тем больше возрастал их энтузиазм. Вместо обеда, коллектив дружно выводил: «Каждый день — увеличим процент хотя бы на цент!», а стены учреждения сотрясались от грозных воплей: «Город наш, город наш, город наш!»
