Мне было очень приятно, что он помнит статьи моего папы, и вообще очень приятно в этом доме, и только немножко смущало, что Колина мама все время смотрела на меня с жалостью, подперев щеку правой рукой и поддерживая локоть левой рукой, и все время повторяла:
— Ешь, деточка, какая ты худенькая.
А я ела и наелась так, что когда незаметно пощупала рукой живот, мне показалось, что он натянут, как барабан.
На третье Колина мама принесла компот из слив и груш и очень вкусное малиновое варенье, которое, собственно, не варенье, а просто сырая малина, перемятая с сахаром. Мне положили чайное блюдце этой малины, и только я ею всерьез занялась, как показался знакомый. Неизвестно откуда появился и подошел к столу тот самый кот, которого Витя хотел перекрасить в черный цвет. Но теперь он снова был совсем белый.
— Это ваш кот? — спросила я у Коли.
— Наш.
— Он, по-моему, был на нашем дворе.
— Вот, значит, где он пропадал, — сказал Колин папа. — Кто-то его тушью облил.
— А он не слепой? — спросила я. — У нас один мальчик говорил, что белые коты с голубыми глазами обязательно бывают слепыми. Он говорил, что читал про это в какой-то научной книге.
— Этот мальчик перепутал, — сказал Богдан Осипович. — Как говорится, слышал звон, да не знает, где он. Не слепыми, а глухими бывают коты с голубыми глазами и белой масти.
— И ваш кот глухой?
— Глухой.
— А как вы это установили?
— Да очень просто — он ничего не слышит.
— И мышей он не может ловить?
— Нет, мышей он ловит, — вступился за кота Коля. — И не хуже, чем всякий другой.
— Он когда пропал, так жена все беспокоилась, что не вернется, — сказал Колин папа. — А я ей говорил — обязательно вернется. Кошки привыкают к месту, а собаки к людям. А вот уж люди по-разному: некоторые, как кошки, а некоторые, как собаки. А ты кто, кошка или собака? — спросил он у меня.
— Не знаю, — ответила я. — Скорее собака, но немножко и кошка.
Колин отец как-то очень по-доброму посмеялся.
— Так как же это теперь называется, — подмигнул он мне на Колю, — на буксир, что ли?
Я не поняла его.
— Ну, это в мое время, когда отличник помогал отстающему, называлось «брать на буксир», — пояснил Колин отец.
— Нет, — сказала я. — Я не отличница. У меня есть тройки и даже двойки. Мы просто будем готовить вместе некоторые уроки. Особенно по химии.
— Хорошо, — сказал Богдан Осипович. — Не оставаться же ему на третий год. Восемь классов нужно закончить. А там — на работу. Придет время, сам поймет, что нужно учиться. Выберет специальность и — заочно. А ты кем собираешься быть, когда школу закончишь? — спросил он у меня.
