Катан устроился на колоде возле денника.
— Здравствуйте, Ваше величество.
— Здравствуйте, Ваше степенство.
— Степенство бывает у магов. У нас простых мэров — превосходительство.
— Над кем превосходительство? Надо мной? — засмеялся король.
— Может, я пойду?
— Может, и пойдешь. Только скажешь сначала, зачем приходил? Зачем смотрителя конюшен пугал? Если просить денег — напрасно ноги топтал. Не дам. Сам выкручивайся.
Они так разговаривали, только когда оставались один на один.
— Посиди со мной, — мирно попросил Катан. — На улице — жара. А тут прохладно, опилками пахнет.
— Откуда столько лирики? Ты все же денег просить пришел?
Из Катана вышел хороший мэр. Он стеной стоял за городские вольности, городской порядок и городские доходы. Старый товарищ становился порой просто невыносим. С тщанием прирожденного зануды он ходил за королем и напоминал ему о какой-либо городской надобности, пока не добивался своего.
Как глава тайной стражи он оказался еще лучше. Через год его восшествия в должность на дорогах появилось подобие порядка. А там и вовсе стало можно путешествовать, без страха быть ограбленным и зарезанным. Он имел уши во всех доменах. Такая осведомленность не раз выручала короля. Гуго высоко ценил старания друга. Тот порой неделями не появлялся дома. А Житана стала хозяйкой целого дворца в столице.
— Сегодня прискакал человек с севера. Он видел рубленую монету.
— Где?
Ее искали четыре года. У Катана скопилась целая коллекция обрубков монет всех времен и народов. Чего только не таили люди в загашниках! От половинки манкузии, которой в среду стукнуло пятьсот лет, до фальшивой драхмы новейших времен.
— Может, ты помнишь, была такая фрейлина — Тамарис?
— Конечно. Она уехала в Сю вместе с королевой и пропала. Когда с Тейт случилось несчастье, Тамарис не нашли. Но ее поисками занимался Дамьен, так что где тут правда, где ложь не разобрать.
— Ее мать, однорукая хозяйка замка на северной границе, носит половинку империала на шнурке, вроде кулона.
— Ты знаешь ее историю?
— Какую?
— Как одинокая вдова избавила округу от волков?
— Слышал.
— Империал, скорее всего, достался ей от дочери, а той дала королева, — задумчиво произнес Гуго.
Он говорил, не слыша собственного голоса. Все смешалось в его жизни таким прихотливым образом, что трудно было сказать, чего в этом комке больше правды или лжи, счастья или разочарования.
Недавно Гуго понял, что забыл лицо Тейт. Помнил очень долго и вдруг забыл, будто пеленой затянуло. В воспоминаниях то наплывало бледное пятно с чертами Насты, то отчетливо и ярко — лицо королевы. Гуго стряхивал морок, старался, вспоминал, но ничего не получалось.
