Энке вопросительно посмотрел на товарища. Тот — тоже не дурак — сообразил: запираться, себе дороже. Выкладывать все до донышка, однако, никто не собирался. Во-первых — долго, ночь на дворе, спать пора; во-вторых — не всему даже Резван поверит. Следовало только коротко и ясно обрисовать сегодняшние обстоятельства.
— Мы пришли с ТОЙ стороны, Резван. Выскочили на старую тропу, а ей, оказывается, давно не пользовались. Лекс хорошо знает переходы, но кто ж мог предполагать, что там все заросло. Почти две недели плутали. Благо, дичи полно — не померли с голоду.
— И чего вам на ЭТОЙ стороне понадобилось? — спросил хозяин.
Кусочек мясца он из зуба таки выловил и теперь рассматривал вприщур.
— Мне понадобилось, Резван. Мне, — уныло покачал головой Энке.
— Старые горести, или новые радости? — напряжения в голосе Резвана не убывало.
— В моей жизни одна горесть, как была, так и осталась. Зато какая!
— Ты так и не избавился…? — хозяин осекся, покосившись в сторону меланхоличного Лекса.
— При нем можно говорить все, Резван. Он мне на сегодняшний день и отец и мать и грозный хозяин.
— Лампа, стало быть, у него? — бывший палач расправил плечи и как бы невзначай подвинулся на край лавки.
— У него.
— Так давай его убьем, — простодушно предложил Резван. — Меня ты знаешь давно. Я ближе тебе, чем этот хитрый гяур. Лампу я заберу. Сейчас я крикну ребяток — и рук марать не надо. Они его…
— Прости Резван, но тогда мне придется тебя убить.
— Так бы и сказал, что тебе этот бледный доходяга дорог, — пожал плечами Резван. — Прости, Манус Аспер, и как тебя там еще. Энке кого попало другом не назовет. Я правильно понял тебя, старый дэв: ты ему не раб, ты ему друг?
— Он пять лет сидел в пещерах Аджанты.
— Книжки читал?
— Угу. Искал, как мне помочь.
— Нашел?
Взгляд Резвана сделался похожим на острый нож. Он весь подобрался. Такой секрет дорогого стоил.
Гости молчали. Энке насупился и тоже подобрался, будто перед прыжком. Длинноволосый Лекс — наоборот — расслабился и даже глаза прикрыл. В трапезной звенел комар. Или это было напряжение?
— Уважаю, — наконец выдохнул Резван.
И, как бы, сдулся: плечи опустились, расслабились руки; только головой качал, показывая всем видом, как восхищен.
— Пять лет в пещерах? Там же, говорят, холодно?
Можно было не отвечать. Ошибся человек, с кем не бывает, а потом смирился и признал собственную неправоту. Но Манус Аспер Лекс встрепенулся, поддержать разговор — зачем обижать гостеприимного хозяина:
