Она была умна и шла на все, чего требовала старая кошка. А та просверлила
дырку в стене своего кабинета, чтобы видеть и слышать, не злоумышляют ли против
нее Антуан Бурбон и кардинал Лотарингский. Жанне приходилось вместе с ней
подслушивать и подглядывать, хотя один из тех, за кем она шпионила, был ее
собственный муж. Но дело было вовсе не в нем, его даже не боялись: именно это
казалось Жанне особенно унизительным, однако она и виду не подавала.
Страшилась старая кошка только главы дома Гизов, богатого кардинала, который
мог подкупить всех ее слуг и даже самого короля Наваррского: достаточно было
посулить Антуану испанские Пиренеи — это же ничего не стоило, — а потом не
дать.
Екатерина, а с ней и Жанна разгадали немало козней, чинимых кардиналом,
который принимал многих господ в комнате Антуана, считая, что это вызовет
меньше всего подозрений. Жанна только диву давалась, до чего же легкомыслен ее
супруг! Он, видимо, даже не все понимал, о чем говорилось в его присутствии, и
через дырку в стене она видела по его лицу, что думает он только о даме своего
сердца, — лишний повод не делать ему никаких намеков и не выдавать своей
подружки Екатерины. Она даже решила любой ценой не допускать себя до открытого
столкновения с его возлюбленной. Так изо дня в день упражнялась Жанна в
молчаливом самообладании: интересы ее сына и религии требовали, Чтобы она
поддерживала дружбу со старой кошкой.
Однако то, чего Жанна так страшилась, все же произошло. Эта дама, супруга
маршала, с ней, наконец, встретилась; мало того, осмелилась ей представиться и
даже, видимо, рассчитывала на то, что Жанна ее поцелует. И тут, несмотря на все
благие намерения, королева Наваррская не выдержала. Ее муж, единственный
мужчина, за чью любовь она боролась, лежал в объятиях этой женщины, на ее
обнаженной груди, а Жанну каждый час его любви к другой делал все старее и
немощнее. С возмущением уставилась покинутая супруга на хорошенькое, даже
пленительное личико дамы. От сознания, что вся земная жизнь — сплошной обман,
комок подступил ей к горлу. Если Жанна даже не хотела этого, она против воли
поворотилась к даме спиной.
Однако супруга маршала не намерена была терпеть подобное обхождение и не
намерена была отступать. В то время, когда королева Наваррская здоровалась с
другими, дама стояла тут же, лицо ее уже не было пленительным, и она сказала
достаточно громко, чтобы все услышали:
— Ты ко мне задом повертываешься и поцеловать не желаешь? Ну что ж! Клянусь
святым Иоанном, тем меньше поцелуев ты получишь от своего муженька; получу все
я!
