Последнее я, пожалуй, поясню немного подробнее. Мы уже говорили о том, что вышестоящие - это субстанциальные роды. Уже потому одному, что они роды, они шире, чем какие бы то ни было виды. Ибо род не мог бы делиться на множество видов, если бы не был больше любого вида. А раз так, то родовое имя подходит виду целиком: объем рода не только достаточен, чтобы сравняться с данным видом, но превосходит объем вида как такового. Таким образом, человек есть животное, поскольку именем "животное" охватывается и человек и множество других животных. Но никто, пожалуй, не скажет, что всякое животное - это человек; ибо имени человека не хватит обнять все "животное" целиком: ведь объем человека" меньше и никоим образом не может сравняться с [объемом] родового имени. Таким образом большие сказываются о меньших, и связь эта необратима, так что меньшие не сказываются о больших.
Что же касается равных [по объему понятий], то между ними существует обратимая связь в силу их природного равенства. Возьмем, к примеру, лошадь и [существо], способное ржать: они связаны равенством так, что ни лошадь не существует иначе, как способная ржать, ни способность к ржанию - без лошади. Так что всякое способное к ржанию [существо] оказывается лошадью, и, наоборот, всякая лошадь умеет ржать.
Далее, все вышестоящие сказываются не только о ближайших нижестоящих, но и о стоящих еще ниже этих нижестоящих. Ведь мы согласились с тем, что все, кто стоит выше, сказываются обо всех, стоящих ниже: а те, что стоят под стоящими ниже высших [родов], оказываются стоящими во много раз ниже их. Так, субстанция сказывается о "животном", стоящем ниже ее; но еще ниже "животного" стоит "человек" - и субстанция сказывается также и о "человеке"; наконец, ниже "человека" стоит Сократ: и о Сократе будет сказываться субстанция.
Итак, виды сказываются об индивидах; роды - о видах и об индивидах, но не наоборот; ибо ни индивиды не могут сказываться о видах и о родах, ни виды о родах. Получается, что наивысший род может сказываться обо всех взаимно подчиненных родах, и о видах, и об индивидах, о нем же самом не сказывается ничто. Последний же род, то есть такой, который помещается непосредственно перед наинизшими видами, может сказываться только об этих видах и об их индивидах; вид, как мы говорили, сказывается об индивидах, а индивиды - об отдельных вещах, как Сократ и Платон; впрочем, индивидам в наибольшей степени соответствует такое обозначение, как указание пальцем: например, эта вот скамья или вот этот приближающийся [человек]. Кроме того, индивиды обозначаются посредством неких присущих им акцидентальных свойств: если кто захочет обозначить таким способом, например, Сократа, он не назовет его Сократом - ведь может по случайности и другой человек зваться Сократом, но скажет "сын Софрониска", если, конечно, у Софрониска один сын. Таким образом, индивиды по большей части обозначаются либо без произнесения имени - посредством указания пальцем они представляются зрению или осязанию; либо с помощью собственного имени, если это единственное имя индивида; либо через родителей, если у них единственный сын; либо посредством любого другого привходящего признака, свидетельствующего о единичности; иначе говоря, эти привходящие признаки должны сказываться только об одном данном [предмете] так, чтобы их оказывание или название не могло переходить на другой какой-нибудь предмет, как переходит родовое название на виды и видовое - на индивиды.
