Были средь объявлений, конечно, и простодушные предложения потрахаться уверенным в себе, состоятельным и не жадным, но я не брал их в расчет, хотя бы потому, что не подхожу по заявленным параметрам.
Также не брались в расчет и не виделись чередами: развратники, решившие по-легкому обновить гардероб любовниц, охочие до оргий пары и прочая извратная мразь...
И опять требовался жопыт. А может, просто хотелось востребования, хотя бы так - простота человечья всегда пытается скрыть наготу.
Для начала я выбрал лаконичное, без выкрутасов: «Привлекательная блондинка, 23 года, познакомится с молодым человеком до 30 лет. Ценю в людях порядочность и надежность. Ирина. До востр. Главпочтамт. №/п ******». Самое среднестатистическое объявление.
Сел за ответ. Написал, что все у меня среднее - и ум, и рост, и вес. Немного подумал и написал, что «есть увлечения», «есть относительное чувство юмора», «вредные привычки в разумных пределах». Про то, что работаю охранником, писать не стал - тривиально как-то, написал - «свободный художник» и для пущего очарования мельком упомянул, что Уучусь заочно в некоем московском гуманитарном заведении».
Вскоре встретились. Нет, конечно, не красавица, но я и не ждал. Полновата в талии и бедрах, что не вяжется с тонкими голенями и худощавым лицом. И не блондинка уже, а совсем и брюнетка. Она сказала: «Красить волосы это мое хобби». Я подумал: «Какая же серая у тебя, наверно, жизнь».
Ириша - так она подписывала свои письма - приехала из деревни и училась на преподавателя музыки. Жила в общаге, в безумно, до слез обиды, тесной комнатушке, куда с трудом втискивались две койки, и, чтобы в них попасть, приходилось карабкаться через козырьки.
Я ходил с ней в какое-то училище и слушал, как она разучивает на «фано» двадцатую сонату Бетховена. Фано было заезжено неимоверно, самые ходовые клавиши затерты и скрипучи, крякали скрипуче и педали, которые, как я понял из Иришкиных комментариев, действовали по принципу газ-тормоз: одна длила звук, другая приглушала.
Первая часть сонаты - аллегро. Вторая - менуэт. Поэтому ее розовые нежные пальчики вовсе не выдающейся длины витали над клавиатурой плавно, неторопливо. Но постоянно, уже когда душа летела вслед за ними, пальчики эти, окаянные, нажав не туда, замирали, как паук в угрожающей стойке - текучесть музыки обрывалась, и начинался подбор верной ноты. И это как если хочешь вдохнуть полной грудью и не можешь. Закончив очередной отрывок, Иришка интересовалась заботливо - не устал ли я, потому что подобные учебные музицирования плохо действуют на психику. И она была совершенно права.
