Мужчина повернулся к Ларин, но она его уже не слышала. На лице женщины застыла счастливая улыбка. Слишком счастливая. Возможно, единственный раз в жизни она по — настоящему поверила ему. Глаза начали медленно закрываться, но женщина, пересилив себя, распахнула их, чтобы продолжать смотреть в небо вечность.
— Спи спокойно.
Он медленно поднялся на ноги, не отрывая взгляда от расслабленного лица бывшей подруги. И пошёл в направлении закатного солнца, от которого над горизонтом оставалась лишь крошечная полоска. И шаг за шагом красные лучи стирали его, унося в покой.
В этот момент на поляну ворвались воины объединённых земель, спеша на помощь своим спасителям.
Сейчас:
…Оставались только сны. Изредка меня посещали видения странных реальностей. Они были не связаны с прошлым или настоящим, но то, что я видел, заставляло меня просыпаться в поту и, подолгу сидя на кровати, убеждать, что именно здесь и сейчас моя реальность, а не те зыбкие непонятные видения. О чем? О других вероятностях, которые где‑то, когда‑то… Были? Наверное…
И чувства: боль потерь, грусть, надежда, безысходность… всё, но там. Не здесь. Казалось, они пытались прокрасться в моё сердце, раздирая его стальными когтями. Шепот щекотал нервы. Они говорили со мной. Кто? Я не знал. Тихие голоса волнами прокатывались в пустоте, убеждая меня, что если я хочу снова почувствовать любовь, радость, даже простой интерес, надо в первую очередь впустить в себя боль.
Это было подобно искушению… только захоти: спелый плод сам упадёт в руки. Но я не мог испытывать желание. Пытка, замкнутый круг. Бессилие. Вкус крови, прокушенная губа, сжатые кулаки, обжигающий холод Бездны. И тихий вкрадчивый шёпот, который начинал слышаться мне и наяву.
Голоса смеялись, зная о том, что мне не вырваться из порочного круга. Они посылали самые ужасные воспоминания, самые обидные, отвратительные, самые горькие. Словно издеваясь, они водили у меня перед носом чувствами и резко отдергивали, стоило только протянуть руку. "Дотянись, и всё закончится, — шептали они. Только дотянись, и брёд пройдёт"… И я отчётливо слышал насмешку. Они знали точно: не дотянусь, не осмелюсь, не смогу почувствовать, заново понять каково это — быть человеком. Просто не захочу. Мне не нужна боль, не нужна тоска.
Осталось только убедить в этом самого себя.
Я не мог смотреть в зеркала, потому что видел суть. Вместо странного мальчика отражение показывало высохшего узника в обрывках одежды с седыми волосами и пустым взглядом, в котором багровыми искрами отсвечивало безумие. Но стоило на несколько секунд прикрыть глаза, как наваждение исчезало. Первый раз это увидев, я снова разбил зеркало и стоял, глядя на почти перерезанные острыми осколками вены и чёрную кровь, которая заливала мягкий ковер, пока не прибежал испуганный Леша.
