— Ты ведь знаешь, что я не оставлю тебя в покое, пока не добьюсь своего.
— И что же, будешь таскаться за мной следом и ныть, как мальчишка? — Терлизан заметил, как невольно сжались в кулаки пальцы брата, и хмыкнул: — Ах. Конечно. Ты попытаешься вразумить меня силой. Брось, Берзадилар, не хочу даже тратить время на это.
— Тогда верни ее.
— Прости, не могу.
— Я не хочу делать тебе больно, Терлизан. Но если ты не оставишь мне выхода…
Терлизан устало улыбнулся.
— Ты и впрямь не отвяжешься, верно? Что ж, если ты так хочешь, я могу отвести тебя к ней.
Берзадилар даже опешил на мгновение.
— Разумеется, я хочу.
Терлизан хмыкнул и, сбросив щит, уверенным шагом пересек комнату. Берзадилар настороженно наблюдал за ним. Терлизан повел рукой, и зеркало над каминной полкой исчезло, открывая тайную нишу позади.
— Что ты делаешь?
— Достаю тебе ключ, что же еще.
Берзадилар нахмурился, но не успел выразить свои сомнения. В одно мгновение Терлизан вдруг оказался рядом с ним и болезненно сжал его запястья. Еще не понимая, что происходит, Берзадилар опустил взгляд, и тут же ярость наполнила все его существо.
— Ты маленький мерзавец!!
На запястьях Берзадилара мерцали холодным голубым светом испещренные рунами браслеты. Редкий, очень редкий артефакт… ненавидимый всеми магами, ибо тонкие, но такие могущественные браслеты в один миг начисто лишали свою жертву любой магической силы.
Терлизан с невеселой улыбкой отступил на шаг, разворачивая над братом мерцающий купол. Тонкий, легкий — но даже его Берзадилару было не преодолеть теперь.
— Прости, братишка. Но я не могу позволить тебе помешать мне сегодня.
— Ты мерзавец, — повторил Берзадилар, но уже тихо, с шипением выплевывая слова.
Терлизан с деланым равнодушием пожал плечами.
— Я знаю.
И, развернувшись, исчез в кратком магическом вихре, оставляя Берзадилара в бессильном отчаянии и одиночестве.
Иллиандра вглядывалась в тусклый пейзаж за окном и задумчиво поглаживала пальцами холодное изогнутое лезвие кинжала.
Она была одна в королевском кабинете: Плоидис проводил рутинную встречу с каким-то послом одной из дальних дружественных стран. Иллиандра тоже могла бы присутствовать, но отказалась, сославшись на усталость и головокружение после ритуала.
Голова ее и в действительности кружилась от произошедшего: призрачная надежда на спасение и вновь разочарование; Терлизан, безоружный, не подозревающий ничего, так близко — и вновь предательство той, кого она так любила… Диадра, Диадра. Сколько же глупостей, сколько непростительных ошибок уже было на ее счету?.. Но что бы она ни делала, сколько бы ни ошибалась, Иллиандра, вопреки обиде и боли, никогда не переставала ее любить. Чувства срывались с губ не такими, какими они были на самом деле: Иллиандра знала, что сегодня, перед ритуалом, выплеснула на Диадру бурлившую на поверхности пену из разочарования и обиды, в то время как должна была сказать ей совсем о другом. О том, что она знала: у Диадры доброе сердце, о том, что верила: сестра никогда не желала ей зла. Даже сегодня, оттолкнув Терлизана из-под ее кинжала, Диадра наверняка не думала, что вновь предает ее этим: она лишь поддалась инстинкту спасти пусть совершенно недостойную, но отчего-то такую небезразличную ей жизнь. Иллиандра видела это в ее глазах, когда Диадра обернулась к ней: запоздалое понимание того, что она сделала, и ужас… отчего?..
