Другой Хайям | страница 29

Жизнь и смерть для обычного человека разделены непроницаемой завесой страха. Это страх перед неизвестным, неприятие изменений как основного закона жизни. Смысл жизни – в ее скоротечности, в сменяющих друг друга состояниях. Каждый момент жизни, каждый ее период исчезает в небытии, в смерти. Человек сначала осознает себя ребенком, затем ребенок умирает, и вроде бы то же существо, по крайней мере, с тем же именем и адресом, занимает его место в образе юноши или девушки. Через некоторое время на эту «жилплощадь» заявляет свои права пришедший извне (из социума) взрослый субъект, весьма чуждый прежнему жильцу. Он хоронит в себе юность, но и сам будет положен в гроб неведомо откуда появившимся стариком или старухой.

Но с кем все это происходит и для чего? Исчерпывая жизнь, мы узнаем то, что лежит в сухом остатке, мы постигаем, с кем происходят все эти метаморфозы, весьма напоминающие процесс дистилляции или очищения. Жизнь и смерть формируют каждый момент нашего существования. Эта истина вполне понятна телу, состоящему из постоянно отмирающих клеток, которые выполняют свои функции и передают эстафету дальше. Телу известна цель собственного существования. Но трусливому уму невыносима даже мысль о смерти, он и мгновения не может обойтись без рассуждений, стремясь ими заполнить любую ментальную пустоту. Если мы не научимся прислушиваться к голосу смерти, сделав ее своим советником уже сейчас, при жизни, то ничему не научимся и после смерти. К этому можно прийти, постигая мудрость тела, мудрость нашего покрова (см. главы «Слоистый пирог времени» и «Интеллект и сердце»).