– Ты прямо сейчас полетишь? Или мы успеем… попрощаться?
Я тоже изучаю мордочку мелкого.
– Думаю, если прямо сейчас, то он проснется. Лучше через часок, когда он крепче всего спит…
Примерно через неделю я снова приезжаю в столицу предъявить Янке чадушко и заодно дошить начатый проект в клубе. Эсарнай освоила пересылку файлов по Сети и за это время от скуки одолела пяток статей по гигиене, а потом взяла отгул с целью почитать толковый словарь и поправить свои представления о грамматике всеобщего, а то у нее возникли трудности с некоторыми конструкциями. В целом мне уже кажется, что приставить ее к делу было хорошей идеей. Муданжский она знает, естественно, лучше, чем я, так что мне остается только поправить пару терминов или распутать слишком сложное предложение.
Я плыву по улице, сидя на спине у Пудинга, и уже предвкушаю вечерние посиделки (после недели в обществе Алэка, Тирбиша и Ийзих-хон общения хочется ужасно), но тут мне внезапно звонит Сашка.
– Лизка, привет! Ты сейчас где? – произносит на том конце энергичный Сашкин голос.
– Домой еду… – моргаю.
– Ну ты в столице?
– Да… А зачем тебе?..
– Отлично, топай к космопорту, мы через пятнадцать минут приземлимся.
– Че?.. Кто «мы»?
– Мы с мамой!
Я моргаю и мотаю головой. Что за бред. Мама не летает в космос. С Сашкой я разговаривала пару дней назад, он ничего не говорил про визит на Муданг, да и лететь земными средствами три недели!
– Мы тебе устроили сюрприз, – поясняет Сашка в ответ на мое офигевшее молчание.
– Он вам удался, – выдыхаю я. – Ладно, сейчас свистну Азамата и пойду встречать, раз так…
Я разворачиваюсь и несколько бодрее, чем обычно, гоню Пудинга к дому. Он не слишком доволен, что его заставляют напрягаться, но раз в полгода можно, уж не утомишься. Торможу перед окнами кухни, стучу в стекло и передаю веревочку, повязанную на шее у Пудинга, возникшему в проеме мальчику с вытаращенными глазами. Потом отправляюсь в кабинет Азамата в Канцелярии.
Когда в этот кабинет входишь, все твое внимание тут же поглощает огромный, массивный, инкрустированный сверкающими драгоценными камнями деревянный письменный стол с толстенной столешницей из зеленоватой яшмы. Только те, кто пережил моральную атаку стола, способны заметить, что за ним вообще-то сидит Император и благосклонно улыбается очередному несчастному, подавленному величественным предметом интерьера. Азамат-то, может, и предпочел бы что-то покомпактнее и попрактичнее, но это стол, за которым сидели по крайней мере четыре поколения Императоров, он хранился два века в тайном музее сокровищ короны, и вот наконец дождался своего часа, так что отказать ему в месте в кабинете Императора было совершенно невозможно.
