Пиндар, Оды, V век до н. э..
6-ой день Пианепсиона, 4-ый год 292-ой Олимпиады (392 год).
Иерофант пустым взглядом смотрел в окно. Осеннее солнце неохотно шло к закату. На восточный склон элевсинского акрополя опускались сумерки. Рядом с главным храмом мистерий, Телестерием, суетились христианские монахи в черных капюшонах. Они поднялись на портик с восточной стороны храма и вошли внутрь. Иерофант уже не мог их видеть, но почувствовал, как защемило его сердце, когда монахи вошли в анакторон — священное место, куда никто и никогда не смел входить, кроме него, высшего жреца.
Иерофант понимал, что великим элевсинским мистериям пришел конец, но сердце отказывалось в это верить. Ведь эта древняя традиция просуществовала уже две тысячи лет. Каждую осень, девятнадцатого боэдромиона, на седьмой день с начала всенародного пышного праздника, по Священной дороге с юго-востока, из Афин, тянулись в Элевсин на главный праздник Деметры паломники. Мистагог, вождь посвящаемых, сопровождал несколько тысяч мистов, идущих в праздничном убранстве и распевающих священные гимны. Женщины несли плющ, ветви мирта и факелы, а мужчины — украшенные венками земледельческие орудия и колосья. Каждого новичка, принимаемого в число посвященных, одна из жриц обрызгивала водой, а другая трясла над ним решетом с зерном в знак возрождения и воскресения.
А двадцатого числа начиналось «причастие посвященных», которое связывало людей с божеством. И об этой части мистерий непосвященные не знали ничего. Рассказывать о ней посторонним было запрещено под страхом смерти. И хотя за две тысячи лет в элев-синские мистерии было посвящено множество людей, никто не выдал подробностей ритуала. Но не страх земной смерти заставлял участников держать язык за зубами. Они клялись в сохранении тайны самой Деметре, а лишь Деметра, порождающая хлеб, может дать воскрешение человеку. Только она, рождающая, может возродить. Обмануть Деметру значит умереть навсегда.
— Есть ли смысл запираться, жрец? — разорвал тишину резкий скрипучий голос афинского епископа Климатия. — Указом Феодосия Великого твои мистерии запрещены теперь навечно. Почему бы тебе не сохранить себе жизнь и не рассказать свой секрет? Тогда Бог простит тебя, ибо Бог наш есть любовь.
Иерофант презрительно посмотрел на христианского пастыря и ничего не ответил. Только сейчас он почувствовал, как нестерпимо болят руки, связанные за колонной, к которой он был прислонен спиной. Жрецу было ясно, что прошлое не вернуть, и что мистерии, которые последний раз закончились всего две недели назад, отныне станут лишь воспоминанием. Но пусть уж лучше они будут воспоминанием, чем таинством в руках христиан.
