— Ах, мама, не надо об этом, — сказал я, не зная, куда деваться.
— Бабушка Троттер напомнила мне про него, разбередила душу. Ты никогда не бросишь меня в беде, правда, Артур?
— Не бойся, не убегу.
— Одиноко мне жилось, — повторила она.
Мы вошли в дом.
У Гарри горел свет, пробиваясь через дверную щель. Он крикнул:
— Это ты, Пег?
— Да, я. Ты как?
— Ничего. Решил лечь пораньше. Спокойной ночи, милая.
— Спокойной ночи, Гарри. — Она стала подниматься по лестнице, и, помню, я недоумевал. Дойдя до половины, она повернулась и сказала: — Завтра годовщина нашей свадьбы, Артур.
Я не ответил, и она пошла дальше. Я был взволнован. Пошел на кухню, зажег свет, налил воды в электрический чайник. Но когда она спустилась, я уже совладал с собой.
— Ты, мама, решай сама.
— Я подумала, может, тебе это будет интересно, — сказала она, протягивая мне газету. Там было объявление о свадьбе. Наверно, она решила, что я считаю себя незаконнорожденным. Но у меня и мысли об этом не было. Такое ведь не скроешь. Я прожил здесь всю жизнь, все нас знают, а в таких случаях всегда найдется верный друг, который не умеет держать язык за зубами. Возвращая ей газету, я сказал:
— Мне это ни к чему, мама, но все равно спасибо… Ты слышала, что я сказал?
— Не знаю, как быть. Нужен развод, поднимется шум. Его, беднягу, потянут в суд…
— Мне кажется, ты все еще к нему неравнодушна, мама.
— Я даже лица его не могу вспомнить, когда не вижу тебя.
— Я ни за что не стану вмешиваться в твои дела. Но должна же у тебя быть личная жизнь, мама. Ему ты ничем не обязана. А мне все равно, можешь послать его куда подальше… и выйти за Жильца.
— Правда? А я всегда думала, что ты против Гарри.
— Гарри не сбежал бы от тебя.
— Нет, конечно. Но, знаешь, Артур, я всегда надеялась, что он войдет вот в эту дверь.
— И напрасно.
Но я и сам хотел, чтоб он вошел. Просто хотел увидеть его лицо, запомнить и сохранить на всю жизнь. А так во мне словно чего-то не хватало. Я понимал, что, если он придет, добром это не кончится — вероятно, я его ударю за все, что он причинил матери. Конечно, он может оказаться симпатичным подонком и понравиться мне. Или же я возненавижу его с первого взгляда. Но как бы то ни было, я хотел его увидеть. Вот я о чем думал, а моя старуха думала о своем, о том, какой шум поднимется, если она потребует развода. Ясно было, что она до смерти этого боится и, наверно, всегда боялась. Таковы уж простые люди: мы скорее будем всю жизнь таскать свои цепи, чем пойдем в суд.
