...Тот, кого она искала, сидел на лавочке, бледный, откинув непокрытую голову.
— Что с тобой, Николенька? — спросила Таня, подсаживаясь рядышком. Тот встрепенулся, застегнул у тонкой шеи пуговицу.
— Ничего.
— Как ничего? Я же вижу. Тебе дурно?
— Уже лучше... Голова закружилась в театре.
— Отчего?
— Воздуху мало в театре...
— Нет, это тебя на лестнице сильно прижали, когда на балкончик пробивались. Ничего, пройдет, дыши глубже, здесь свежо.— Она приложила ладошку к его холодному лбу...
У лавочки вырос Сема.
— Николай Сергеевич, где твой головной убор?
Николенька прихлопнул на макушке волосы, заозирался.
— Потерял.
— Держи.— Сема протянул фуражку.— Следующий раз голову не потеряй.
— Опять аэроплан летит,— сказала Таня, придерживая шляпку с шевелящейся на легком ветру голубой ленточкой.
Сема поднял глаза:
— Фарман, фарман!
В душе туман.
Лети биплан.
Любовь обман.
Таня добавила:
— Не долго думал графоман.
Оба рассмеялись.
Николай заправил непослушный чуб под околышек фуражки и безучастно посмотрел на серебрящуюся в небе большекрылую птицу.
К вечеру у него поднялась температура, и он, мечась в жару, сбивая простыни, вышептывал слабым голосом:
— Не надо, чтобы солнце потухло...
Отец Николеньки — Сергей Андреевич Новиков на собрании в Городском театре не был. Речь Троцкого он прочитал в газете «Знамя революции» (Орган Временного Революционного Гражданского Комитета г. Казани и губернии) на второй день болезни сына, сидя у его постели.
В том же номере была помещена телеграмма Ленина:
«Казань. Троцкому.
Приветствую со взятием Симбирска. Я уже завтра начинаю заниматься делами. Ленин».
Да, уже и Симбирск был взят. Об этом телеграфировали Начальник штаба Первой армии Корицкий и Политический комиссар Куйбышев.
Под рубрикой «Отклики на взятие Казани» свои телеграммы адресовали Троцкому — Председатель Петроградского Совета товарищ Зиновьев, председатели и секретари различных съездов и пленумов.
Сергей Андреевич не был любителем поэзии, но стихотворение Демьяна Бедного, опубликованное на второй странице под названием «Казанским товарищам», как истинный казанец пропустить не мог.
Товарищи. Вчера
Вас Троцкий чаровал бодрящими словами.
Наш красный вождь прощался с вами
Под ваше мощное ответное «ура»!
В прощанья час
С какою жадностью я всматривался в вас,
Внимательно следя за каждым вашим взглядом,
Ловя ваш гневный вопль и бодрый, бурный смех.
Когда сомкнетесь вы, друзья, стальным отрядом
С рабочей Москвой и красным Петроградом,
