— К-куда ты его собираешь? — промолвил Николай.
Товарищ уполномоченный вытер платком вспотевшую шею.
— Туда, куда вы, молодой человек, состоите в очереди.. Николай Сергеевич Новиков, так ведь? Не ошибаюсь?
— Так, — подтвердил Николай.
— Как?! — воскликнула Александра Федоровна. — И сына?
— Пока нет, — шагнул в кабинет Сергея Андреевича Дубов, оставив штатского у сенной двери. И обернувшись: — Пока... Но довыступаться вполне может. Я это вам по-человечески, вне службы, можно сказать.
Хозяин дома, впрочем, уже и не хозяин вовсе, коснулся ладонью щеки дочери, сжал сыну руку:
— Николай, прошу тебя, будь умницей.
— Папа...
— Ну, ну... Александра, готов я?
А Александра Федоровна уж и позабыла, что от нее требуется. Смотрела сразу постаревшим, слепым взглядом то на мужа, то на сына...
— Ах, сейчас, сейчас, господи!
— Можете не торопиться, — сказал из кабинета Дубов. В открытую дверь было видно, как он сидит в кресле у письменного стола и, утирая платком шею, что-то листает. Берет со стола и листает, берет с полки и листает. Наконец встал.
— Пора, пора…
Ольга завыла:
— Папочка!
Сергей Андреевич обнял дочь, обнял сына, обнял жену.
— Может, недоразумение все-таки, — попытался внести хоть какую-то надежду Николай.
— Может, все может быть, — сказал Сергей Андреевич.
От сапожищ Дубова на полу остались сухие, пыльные следы.
Провожать не вышли. Сергей Андреевич велел семейству оставаться дома. Послушно остались, смотрели в окно и ничего не видели.
Всю ночь Александра Федоровна ходила из комнаты в комнату, передвигала стулья, тумбочки, переставляла местами на полках книги, гремела на кухне посудой... И ни вздоха тяжелого, ни слезинки. И это тревожило Николая с Ольгой более всего.
На другой день к вечеру Николай дал телеграмму: «СЕРДЕЧНО ПОЗДРАВЛЯЮ БРАКОСОЧЕТАНИЕМ (ВСК) ПРИЕХАТЬ НЕ МОГУ».
35. Знакомство с профессором
В один из осенних воскресных дней Шаих зашел к Пичугиным с починенным «Альпинистом» в руке и почтарем за пазухой. Вся семья, кроме Александра, была дома.
Поговорив немного с открывшей ему дверь Розой Киямовной, Шаих хотел пройти к Юле, но его перехватил Киям Ахметович, выскочивший в коридор по каким-то своим творческим надобностям с торчащим из накладного кармана рабочего халата молотком — рукоятью кверху.
— А-а, Шаих! Пропал и не заходишь. — Он гостеприимно распахнул дверь своей комнаты, сказав по-русски: — А я твою железку даалбаю.
Шаих прошел в комнату и увидел лист красного металла, который по весне уступил художнику при знакомстве и помог сюда занести. На нем выпукло вырисовывался мальчик с прутиком в руке, и над головой его — голуби (один еще без крыла).
