Дверь, на которую он опирался, открылась, заставив Кристину вскрикнуть от неожиданности.
— А, вот вы где, мистер Рэмфорд! — широко улыбаясь, воскликнула появившаяся в дверном проеме сиделка, одетая в халат, плотно обтягивающий ее обширный зад. Придерживая дверь, она жестом пригласила его войти. — Вас ждут. Позволю себе заметить, мне это кажется просто замечательным!
Говард, старающийся одновременно загородить собой торопливо застегивающую блузку Кристину и не выглядеть слишком разъяренным из-за того, что их так не вовремя прервали, принял это замечание крайне настороженно.
— Благодарю вас. — Дождавшись, пока сиделка уйдет, он повернулся к Кристине. — «Позволю себе заметить…» Имеешь ты хоть малейшее понятие о том, что все это значит?
— Боюсь, что имею, — призналась она. — Именно об этом я и пыталась тебе рассказать…
— Это ты, Говард? — раздался из комнаты голос Элизабет.
Прикрыв глаза, Говард вполголоса выругался.
— Да, мама, — откликнулся он и, пробормотав извинения в адрес Кристины, вошел в спальню.
С трудом сдержав рвущийся из груди стон, она поспешила за ним.
— Открой шампанское, Огастес! — возбужденно обратилась к мужу сидящая на постели Элизабет.
Несколько озадаченный Говард подошел к протянувшей ему навстречу руки матери.
— Не могу выразить словами, как я счастлива! — продолжила она, нежно обнимая сына. — Когда Огастес рассказал мне, я никак не могла поверить, правда, дорогой?
— Правда, — подтвердил ее муж жизнерадостным тоном, бросая при этом опасливый взгляд на пасынка.
Что ж, есть из-за чего, мрачно подумала Кристина. И если Говард сейчас изъявит желание разорвать отца на куски, она и пальцем не пошевелит, чтобы его остановить… а может быть, даже и поможет.
Какой же дурой надо быть, чтобы поверить, будто несколько пролитых слезинок могут изменить человека!
— Подойди же поближе, Кристина. — Элизабет приветливо улыбнулась стоящей в дверях падчерице. — Знаешь, Огастес, я думаю, она никак не может опомниться. Я и сама не могу. Не буду вас смущать и спрашивать, как долго все это продолжается.
— Собственно говоря, Огастес, для шампанского, на мой взгляд, рановато, — заметил Говард, глядя не на бокал, а на отчима.
Этот твердый взгляд явно подействовал старику на нервы, что доставило Кристине злорадное удовольствие.
— Слишком рано, чтобы выпить за собственную свадьбу? О чем ты говоришь? — запротестовала его мать.
Не сводящая с Говарда глаз Кристина затаила дыхание, однако тот не упал в обморок и не заявил категорический отказ. Помедлив мгновение, он взял бокал из рук Огастеса. Кристина, помнившая свое состояние в тот момент, когда ее осенила догадка насчет намерения отца таким образом вынудить Говарда жениться на ней, воззрилась на него с восхищением.
